— Честно говоря, я растерялся, — решил объясниться он. — Я в городе всего несколько часов… никого не знаю… и не понимаю, как вести себя в этой ситуации.
— Ничего, — ответил Тео. — Вы вели себя точно так же, как вел бы себя отец.
Взвесив эту фразу, Хэссон понял, что его оскорбили, но решил не защищаться.
— Не могу понять, почему Морлачер так себя ведет. Он что, мэр города или еще кто?
— Нет, он просто наш добрый местный гангстер.
— Тогда что он задумал?
— Об этом лучше спросите отца. Он работает на Морлачера, так что должен знать.
Хэссон бросил взгляд на Тео и увидел, что лицо у того побледнело и стало каким-то суровым.
— Ну, это, наверное, немного чересчур, а?
— Думаете? Хорошо, давайте скажем так, — Тео говорил с горечью, которая делала его гораздо старше, — мистер Морлачер устроил моего отца на должность начальника полиции и сделал это потому, что знал: от отца на этом посту не будет никакого проку. Идея заключалась в том, что мистер Морлачер сможет тогда делать в Триплтри все, что только пожелает, без всяких помех со стороны блюстителей закона. Теперь положение изменилось, и мистеру Морлачеру понадобилось, чтобы на него хорошенько поработали. Но это некому сделать. Я уверен, что вы сумеете оценить юмор ситуации. Остальные жители города уже оценили.
Слова парнишки прозвучали как тщательно продуманная и отрепетированная речь, которую повторяли много раз и многим людям, и Хэссон понял, что нечаянно погрузил кончики пальцев в глубокое темное озеро семейных взаимоотношений. Цинизм Тео потряс его, и он решил поскорее отступить, чтобы не быть втянутым в чужие проблемы. Он приехал в Канаду только отдыхать и поправляться, а в конце назначенного ему срока упорхнуть, свободный и ничем не обремененный. Хэссон уже убедился, что жизнь — достаточно трудная штука…
— Кажется, через пару минут мы будем дома, — сказал он. — Впереди видна дорога, похожая на северное шоссе.
— Поверните здесь направо, потом третий поворот направо, — ответил Тео со странной интонацией, словно он был разочарован реакцией Хэссона на его так хорошо отрепетированную речь. Он несколько раз передвинулся на сиденье, угрюмый и умненький. Похоже было, что его что-то сильно беспокоит.
— Сегодняшний несчастный случай, — сказал он. — Это серьезно?
— Достаточно серьезно: двое погибших.
— Почему мистер Морлачер говорил об убийстве?
Хэссон притормозил на перекрестке.
— Насколько я знаю, какой-то дебил начал бомбить восточный подлет. Результат был неизбежен.
— Кто говорит, что он неизбежен?
— Тип по имени Исаак Ньютон. Если кто-то настолько чокнулся, что отключает аппарат в полете, то достаточно семи секунд, чтобы он достиг смертельной скорости в двести километров в час, и какой бы вектор он ни попытался добавить… — Хэссон умолк, почувствовав на себе взгляд невидящих глаз Тео. — Мы такие вещи знаем, ведь мы оформляем страховые выплаты.
— Да, наверное, — озадаченно проговорил Тео.
Хэссон гадал, верны ли слухи о таинственной проницательности слепых. Он следовал указаниям, которые давал ему Тео, и вскоре уже останавливал машину у дома Эла Уэрри. Тео что-то переключил в своей палке, оживив таким образом встроенные в нее рубиновые бусины, вышел из машины и направился к дому. Хэссон снял свой телевизор с заднего сиденья и последовал за ним, радуясь тому, что может повернуться спиной к темнеющему миру.
Прихожая показалась ему еще меньше, чем прежде, потому что посредине ее Тео снимал пальто, а к запахам восковой мастики и камфары на этот раз прибавился аромат кофе. Беспокойство Хэссона усилилось: предстоящая встреча с почти незнакомыми людьми, с которыми придется вести непринужденную беседу, пугала его. Он начал подниматься по лестнице, с трудом справляясь с желанием помчаться через две ступеньки, пока в прихожую никто не вышел.
— Скажи вашим, что я пошел разбирать свои вещи, — негромко попросил он Тео. — Потом я хочу немного привести себя в порядок.
Хэссон уже дошел до площадки, когда снизу донесся звук поворачивающейся дверной ручки. Он тут же бросился в свою комнату, поставил телевизор на кровать и запер за собой дверь. В сумерках комната казалась темной и странной. Лица с фотографий смотрели друг на друга, молча обмениваясь какими-то сведениями, решая между собой, как относиться к пришельцу и следует ли его игнорировать. Хэссон задернул занавески, включил свет и занялся установкой телевизора на столике у кровати. Он включил его, создав миниатюрную сцену, на которой расхаживали и трудились крошечные человеческие фигурки, безупречно имитирующие настоящую жизнь.