— Я бы наверное, не отказался выпить, — согласился Хэссон. Слишком многое произошло с ним за один день, и он по опыту знал, что понадобится по крайней мере четверть литра виски, чтобы ему удалось достаточно легко погрузиться в сон и не видеть во сне полетов.
— Ну, вот это мне нравится.
Уэрри хлопнул Хэссона по плечу и вышел из комнаты, оставив слабый аромат, в котором смещались запахи талька, кожи и машинного масла.
Хэссон с сожалением посмотрел на постель и уютно светящийся телевизор и принялся распаковывать вещи. Какой бы ужасной ни была перспектива встречи с гостями, она предоставляла Хэссону большую свободу действий, чем если бы он проводил вечер с Элом Уэрри и его домочадцами. Хэссон сможет забиться в уголок неподалеку от источника выпивки и смирно сидеть, пока не настанет время улизнуть. Так он доживет до следующего дня, когда можно будет перегруппировать силы и выдержать новые нападения.
Собрав свои туалетные принадлежности, Хэссон чуть приоткрыл дверь и прислушался, чтобы не столкнуться с Мэй или Джинни Карпентер. Потом он крадучись направился к ванной. На полпути он оказался у еще одной чуть приоткрытой двери и заметил, что комната попеременно то освещается, то погружается в полную темноту. Хэссон поспешно прошел мимо, вошел в ванную и потратил пятнадцать минут на то, чтобы принять душ и вообще привести себя в приличный вид. Он еще раз убедился в том, что из незнакомого зеркала на тебя всегда смотрит незнакомец. Единственное объяснение, которое смог придумать Хэссон — это то, что люди всегда бессознательно позируют, стремясь создать в новом зеркале желаемый облик.
На этот раз Хэссон был захвачен врасплох видом темноволосого, мускулистого мужчины, чье лицо портила опасливая напряженность в уголках рта и глаз. Он встал перед зеркалом, сознательно расправил складки лица и постарался уничтожить все следы усталости и жалости к себе. Потом вышел из ванной и направился в свою комнату. Средняя дверь все еще была приоткрыта и за нею по-прежнему то вспыхивал, то гас свет. Хэссон прошел мимо, но тут его стали одолевать опасения, что там какие-то странные неполадки с электричеством, из-за которых может загореться сухой деревянный дом. Он вернулся, приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Тео Уэрри по-турецки сидел на кровати, держал перед собой настольную лампу и мерно нажимал на кнопку. Хэссон попятился, стараясь двигаться как можно тише, и вернулся к себе в комнату. Сейчас он со стыдом осознал, что могут быть увечья и похуже лопнувших позвоночных дисков и переломанных костей.
Двигаясь медленно и задумчиво, он надел удобные брюки и мягкую коричневую рубашку. Хэссон был готов как раз к приезду гостей. Их голоса неровными волнами пробивались из прихожей. Они звучали громко, непринужденно, жизнерадостно, как и полагалось членам клуба тех, кто чувствовал себя у Эла Уэрри как дома, клуба, к которому Хэссон не принадлежал. Он три раза открывал дверь своей комнаты и три раза возвращался, прежде чем набрался, наконец, решимости спуститься вниз.
Первой, кого увидел Хэссон, войдя в комнату, была Мэй Карпентер. Теперь на ней было несколько лоскутков белой полупрозрачной ткани, скрепленных тонкими золотыми цепочками. Она повернулась к нему с ясной улыбкой и чуть не погубила гостя своим потрясающим обликом. Хэссон моргнул, стараясь побыстрее придти в себя, и лишь потом заметил других женщин в не менее экзотических нарядах и мужчин в колоритных шитых тесьмой пиджаках. До него дошло, что, вопреки его словам Уэрри, данное событие требовало праздничной одежды. «Все, — укорил его внутренний голос, — на тебя смотрят». Хэссон замялся в дверях.
— А вот и он! — крикнул Эл Уэрри. — Входи и знакомься с компанией, Роб.
С рюмкой в руке, Уэрри, так и не сменивший своего форменного мундира, схватил Хэссона за локоть и подвел к собравшимся.
Не зная, что сказать, Хэссон перевел взгляд на форму Уэрри и спросил:
— Вы сегодня дежурите на вызовах?
Казалось, Уэрри удивился:
— Конечно, нет.
— Я просто подумал…
— Поздоровайся с Франком и Кэрол, — перебил его Уэрри, а потом пошел целый ряд бессмысленных представлений, во время которых Хэссону не удалось запомнить ни одного имени. Одурев от вереницы одинаковых улыбок, рукопожатий и дружелюбных приветствий, Хэссон прибился к столу с напитками, которым командовала Джинни, облаченная все в тот же костюм из меднотекса, который он видел на ней днем. Она уставилась на Хэссона и застыла, неумолимая как рыцарские доспехи.