-- Не верю! Когда ты успел? Не, не верю! Такая с тобой в жизнь не свяжется!
Контагин решил добить:
-- Женюсь я на ней!
Секунду повисшая тишина придавила своей тяжестью всякий звук, но она тотчас растворилась звоном тарелок.
-- Жесть для всех живущих! -- радостно закричал Квашников, разливая по второму бокалу. -- Ты только уточни когда: до или после своей смерти? В каких нам костюмах приходить: в праздничных или траурных?
Все трое заржали. Причем, Контагин ржал громче всех и дольше всех, затем назидательно произнес:
-- Смерть моя подружка, она мне ничего плохого не сделает.
Потом много ели, изредка обмениваясь сомнительными остротами. Слово "ели" в данном случае самое либеральное из синонимов, чего уж скрывать -- обжирались до отвала. Даже когда голод был уже утолен, а забитые под завязку желудки посылали по нервам сообщения в мозг: "хватит, иначе перегрузка", продолжали есть по инерции, а далее из упертого принципа. В постель они не улеглись -- они буквально завалились на нее. Смещенный в область живота центр масс сам придавил их тела к атласным простыням. Каждый оказался в своей кровати с соответствующим цветом одеяла: Квашников -- в коричневой, Контагин -- в черной, а Косинов -- в синей. Сон пришел так, как смерть приходит к героям -- внезапно и наповал. Чей-то храп постоянно отпугивал тишину. И время принялось вхолостую буксовать своими стрелками по тропам Вечности...
Иваноид проснулся первым и открыл форточку. За ставнями с неутихающей силой бушевал ураган: бесконечный дождь отголосками древнего потопа рушился с невидимых небес на невидимую землю, время от времени доносились далекие раскаты грома -- небесная пиротехника гремела канонадой выстрелов и, как правило, разражалась салютом молний. Сквозь тонкую щель меж ставнями сложно было понять, какое сейчас время суток. Да и имел ли столь вздорный факт какое-то значение?
-- Непогода когда-нибудь угомонится или нет? -- Вопрос Квашникова был обращен к обитателям высших сфер, но на него не ответили даже представители сфер низших: Контагин еще дрых, а Косинов возился в ванной.
Рекреация сил телесных и сил душевных, несомненно, приподняла скатившееся до нуля настроение. Одежда в основном просохла, но еще отдавала влагой. Ни утюга, ни его аналогов обнаружено не было. Более того, в квартире не нашли ни одного внушительного железного предмета -- ничего такого, с помощью которого можно попытаться взломать главную дверь. Даже ножики в столовом гарнитуре выглядели миниатюрно. Предусмотрительный хозяин, если таковой вообще существовал, обеспечил их всем, кроме главного -- надежды на свободу. Однако, Контагин кое-что для себя все-таки надыбал: в кухонном шкафу аккуратно лежали целых четыре пластинки домино -- 0:1, 0:5, 2:6, 4:6.
-- Вау! Богатство! -- воскликнул он и добавил тише: -- Все мое, мое... -- затем еще тише: -- Мое, мое, мое... -- потом совсем тихо, практически молча: -- Мое, мое, мое, мое...
-- Один дурак разбросал мусор, другой дурак его собирает, -- резюмировал Квашников, а потом задал совсем уж неожиданный вопрос: -- Вот скажи мне, брат Зомби, а ты в Бога веришь?
Тот округлил глаза:
-- Нет вообще-то, агностик типа...
-- Хотя бы с существование папы Римского веришь?
-- А... в этого -- да.
-- Ну вот, какая-никакая вера все же в тебе присутствует.
В одежду облеклись, не дожидаясь ее окончательной просушки. Чуть влажная ткань вызывала непривычные ощущения, но главная проблема в другом. Если Зомби почти не изменился (его безликие джинсы и пуловер остались самими собой), то пиджаки выглядели мятыми-перемятыми, в каких щеголяют бомжи по праздникам. Выпускные ленточки, застиранные в общей грязной воде, свой яркий красный цвет сменили на темно-бордовый. Кровавый и мерзкий.
-- А теперь вопрос повышенной сложности: что делать дальше? Жратвы на пару дней еще хватит, теплым толчком и теплыми кроватями наша компания обеспечена, но жить я здесь не собираюсь. -- Квашников по-привычке перекинул ленточку через плечо, потом сплюнул, снял ее и красиво развесил на оленьих рогах. Теперь под головой мертвого оленя красовалась, как на знамени, памятная надпись: "Выпускник 2013". Его выпученные искусственные глаза словно удивленно говорили: "офигеть!"
-- То же, что делали в черной квартире! -- уверенно заявил Косинов. -- Искать! Настойчиво искать! Подсказка должна где-то быть!
-- Мне понравилось словосочетание "чер-рная квартира", в ней есть "чер-рная комната", там в "чер-рном патроне" вкручена "чер-рная лампочка", а из нее идет "чер-рный свет", и вокруг -- чер-р-р-рнота!!! -- Квашников загоготал. -- Интересно, в нашем классе хоть один идиот в это поверит?
Поиски непонятно чего непонятно где вещь презабавная, но крайне непрактичная: такое ощущение, что просто перебираешь воздух руками. Записок со стихами "про мышат" больше не наблюдалось, и это успокаивало. Не наблюдалось также ничего, что хоть как-то проясняло бы текущую ситуацию, и это напрягало. В однокомнатном помещении не так уж много места, чтобы надежно спрятать какую-нибудь вещь. Эйфория от вчерашнего застолья давно улетучилась, и тревожные мысли заполнили образовавшуюся пустоту разума.
-- Как думаете, -- спросил Контагин, -- менты уже лес прочесывают? Наши трупы ищут?
-- В такой-то ливень? Очень сомневаюсь. К тому же, твой личный труп, Зомби, искать бесполезно -- он постоянно перемещается туда-сюда, туда-сюда... -- Квашников зачем-то заглянул под скатерть.
На столе оставалось еще много съедобного, скрываемого под саваном аппетитных запахов. Но вчера нажрались до такой степени, что вид еды вызывал лишь утомление от жизни как таковой.
-- Не все так идеально в этой квартире! -- почти радостно воскликнул Косинов, в руках он держал несколько плиток паркета.
-- Ты зачем пол ломаешь?
-- И не думал! Чуть коснулся, они сами отвалились.
В углу кухни с половым покрытием действительно творилось нечто странное: то ли это халатность отделочников, которых самих неплохо бы отделать, то ли...