Женщина обернулась с легкой улыбкой на губах, вопросительно приподняв брови.
— Да, это я. В чем дело?
— Меня зовут Стив Карелла. Я детектив из 87-го участка. — Он открыл бумажник и показал ей свой значок. — Мы не могли бы немного побеседовать?
— Конечно, — кивнула Лючия, и они пошли рядом.
Похоже было, что Лючию вовсе не раздражает беседа с полицейским; она говорила на сицилийском диалекте, который Карелла понимал лишь отчасти, и обещала рассказать все, что ей известно о фрагменте фотографии, полученном в наследство от сестры. Хотя, как вскоре выяснилось, она совсем ничего о нем не знала.
— Я не понимаю, — нахмурился Карелла. — Разве вы не говорили страховому инспектору, что на целой фотографии показано место, где спрятано сокровище?
— Какое сокровище? — удивилась Лючия.
— Сокровище, — повторил Карелла. — Разве вы не говорили мистеру Кратчу о сокровище? Когда передавали ему список и фотографию?
— Я ничего не знаю ни о каком сокровище, — сказала Лючия. — И что еще за список? Я отдала ему только маленький кусочек фотографии.
— И вы не давали ему списка с именами?
— Нет. Кстати, мистер Кратч так и не заплатил мне обещанную тысячу долларов. Вы знаете этого человека?
— Да, знаю.
— Не могли бы вы попросить его прислать мне эти деньги? Я отдала ему фотографию, и со своей стороны вправе ожидать, что он расплатится со мной по справедливости. Я женщина небогатая.
— Дайте подумать, мисс Ферольо, — озадаченно произнес Карелла. — Так вы не давали Кратчу никакого списка имен?
— Никогда.
— И вы ничего не говорили мистеру Кратчу о сокровище?
— Если я ничего не знаю, то о чем же я могла ему рассказать?
Она неожиданно повернулась к Карелле, улыбнувшись весьма соблазнительно для женщины ее возраста. — А там действительно есть какое-то сокровище, синьор?
— Это одному богу известно, синьорина, — улыбнулся в ответ Карелла.
Самые лучшие взломщики на свете — это полицейские. В основном используются три различные системы сигнализации. На служебном входе Фергюсон-гэллери стояла замкнутая система. Это означало, что ее нельзя вывести из строя, просто перерезав провода, как это обычно бывает с самыми дешевыми системами. Слабый ток постоянно проходит по проводам замкнутой системы; если вы их перережете, нарушив тем самым подачу тока, зазвучит сирена. Поэтому Браун замкнул провода кусочком проволоки, а затем открыл дверь с помощью полоски целлулоида. Это оказалось очень просто и заняло не более десяти минут. Средь бела дня.
В галерее было тихо и пусто.
Солнечные лучи пробивались сквозь широкие застекленные витрины, выходившие на Джефферсон-авеню. Белые стены были чистыми и безмолвными. Только картины “кричали” своими яркими красками. Браун направился к голубой двери в дальней стене, открыл ее и вошел в офис Брэмли Кана.
Он начал с письменного стола. Там он нашел письма художникам и ответы на них, письма Кана клиентам, макет брошюры, анонсирующей выставку какого-то художника, запланированную галереей на август, какие-то заметки, письмо из одного филадельфийского музея, еще одно — от музея Гуггенхейма в Нью-Йорке, роман “История О” в твердой обложке (Браун перелистал несколько первых страниц и так увлекся, что чуть не забыл, зачем он сюда пришел); несколько красных и синих карандашей. В нижнем ящике лежали запертая металлическая коробка для хранения денег и “смит-и-вессон” 32-го калибра. Браун обернул револьвер платком, взял за рукоятку и понюхал дуло. Несмотря на то, что Альберт Вейнберг, его покойный партнер, был застрелен из оружия 32-го калибра, не было похоже, чтобы из этого револьвера недавно стреляли. Браун открыл барабан револьвера — все шесть патроном были на месте. Он закрыл револьвер, положил его в ящик и потянулся к коробке, как вдруг зазвонил телефон. От неожиданности Браун чуть не выпрыгнул из брюк, одолженных у Стива Кареллы. Телефон прозвонил раз, другой, еще, еще, еще... и умолк.
Браун продолжал смотреть на аппарат.
Телефон зазвонил снова — на этот раз было восемь звонков.
Браун подождал еще, но больше телефон не звонил.
Тогда он вытащил серую металлическую коробку из нижнего ящика стола. Замок был очень простой; он открыл коробку секунд за тридцать. В ней было все, что угодно, кроме денег. Браун обнаружил копию делового соглашения между Каном и Джеральдиной Фергюсон, сертификат на двести акций компании “Ай-би-эм”, завещание Кана, три пятидесятидолларовые облигации и маленький белый ненадписанный и незапечатанный конверт.
Браун открыл конверт. Там был обрывок белой бумаги.
Каким бы неудачливым грабителем ни был Кармине Бонамико, он определенно хорошо придумывал головоломки. Если эта бумажка не была второй половиной списка, который Кратч принес в участок, то Браун был готов съесть список, фотографию, первую главу “Истории О” и, может быть, даже и саму “О”. Он быстро переписал имена в блокнот, сунул обрывок обратно в конверт, спрятал конверт и все остальное в коробку, запер ее и положил в нижний ящик стола. Его внимание привлекла картина на противоположной стене. Он подошел к ней, приподнял ее за один край и заглянул за полотно. Взявшись за картину обеими руками, он снял ее со стены и увидел маленький черный сейф. Браун знал, что люди, постоянно пользующиеся сейфами или замками с шифрами, часто оставляют наборный диск всего в одном-двух делениях слева или справа от последнего номера комбинации. Это значительно облегчает дело — все, что нужно, это повернуть диск на одно деление; это лучше — чем потом каждый раз набирать всю комбинацию заново.
Он уже собрался было повернуть диск влево, как вдруг услышал, что кто-то открывает дверь черного хода галереи. Браун проворно и бесшумно спрятался за дверью офиса и откинул полу пиджака. Рукоятка одолженного у Кареллы револьвера торчала из кобуры на поясе. Он вытащил револьвер и прислушался к шагам — посетитель явно направлялся к офису Кана. Шаги замерли прямо у открытой двери. Браун затаил дыхание. Человек стоял на пороге, его тень падала на ковер. Больше всего на свете Браун не хотел, чтобы этот человек оказался Брэмли Каном. Взлом и проникновение — это все-таки взлом и проникновение, и Браун не хотел судебного иска против полиции; Браун не хотел вылететь с работы и возвращаться в гетто, откуда он сумел выбраться.
Первое, что он увидел, были толстые черные усы и сияющие голубые глаза.
— Привет, Кратч, — сказал Браун.
Ирвинг Кратч резко обернулся.
— Фу, — с облегчением выдохнул он. — Привет.
— Вы что, не видели объявления на двери? Это помещение охраняется “Сигнализационной системой Бакли”.
— А я замкнул провода, — сказал Кратч.
— Как и я. Это вы звонили минут десять назад?
— Да. Хотел убедиться, что здесь никого нет.
— Кое-кто здесь уже был.
— Да уж вижу.
— Вам что здесь понадобилось, Кратч?
— То же, что и вам. Мы ведь вместе этим занимаемся, припоминаете?
— Мне казалось, что вы решили положиться на нас.
— Я подумал, что вам может понадобиться рука помощи.
Браун сунул револьвер в кобуру, подошел к сейфу, и передвинул наборный диск на одно деление влево, потом на два, потом на три, пробуя открыть сейф после каждой попытки, но это не дало никаких результатов. Он попробовал делать то же самое, поворачивая диск вправо, и когда опять ничего не получилось, повернулся к Кратчу и сказал:
— Вот теперь мне нужна рука помощи. Возьмите картину за этот край.
— Нашли что-нибудь? — спросил Кратч.
Браун заколебался.
— Нет.
Они подняли картину и повесили ее на место. Браун отступил на шаг, потом подошел и поправил угол.
— И немного с другой стороны, — подсказал Кратч.
— Как теперь?
— Отлично.
— Ну ладно, пошли отсюда, — сказал Браун.
— Мне бы очень хотелось знать, что в этом сейфе.
— Мне бы тоже. Какие у вас предположения?
— Маленький кусочек фотографии.
— Вы как насчет открывания сейфов?
— Никак.
— Вот и я тоже. Давайте, пошли отсюда.
— Куда вы собираетесь? — спросил Кратч.
— Вы сейчас пойдете и приведете в порядок сигнализацию, а я поеду к Джеральдине Фергюсон.