— Тут грамоту небольшую надо!..
— Почему ты против Кольки? Что у тебя с ним?
Смуглое Дунино лицо вспыхнуло румянцем:
— Вовсе не у меня! А ненадежный он… Жаль, что из комсомола не выбросили.
Дуня сама не понимала, что с ней творится.
Батов, давая поручение Кольке, был твердо убежден, что он его выполнит. Андрей знал о разрыве Кольки с отцом и не мог не уважать его. «С Ниной поговорить надо, — думал он. — Насчет Кольки и насчет Миши. Политически они подкованы плохо…».
Между тем Колька готовился к поездке: починил обутки, пошел к Степану и густо смазал их дегтем.
В раздумье Колька шел к дому Калюжонка, где жил последнее время. На берегу у черных бань он неожиданно встретил Фросю. Та несла в одной руке большой чугун, а в другой веник. Колька вспомнил, что сегодня суббота. Завтра — воскресенье… На проталинах городища начнется гулянка, Петька Барсук будет играть на своей гармонии… А Фрося шла мимо, и походка ее казалась легкой, танцующей.
— Баню топить? — крикнул Колька.
Она через плечо кивнула головой. Глаза ее смеялись. Придерживая веник подбородком, она пыталась открыть дверь бани.
— Дай я открою.
Фрося посторонилась, но Колька не спешил открывать. Он смотрел на девушку.
— Ну, чего уставился? — нетерпеливо спросила Фрося. — Чего на мне написано?
— Ничего… Ишь ты какая!
Колька попытался обнять ее. Фрося увернулась.
— Ишь ты! Нашел место…
Колька натянуто улыбнулся.
— Фроська, а ведь Костя женился…
— А дальше что?
— Ну вот… Чего ты ломаешься?
— Мне воля еще не надоела! Обо мне вон что по Застойному говорят… Ты сам обо мне каждому в уши дуешь.
Она отвернулась. Они с минуту стояли молча.
— Я сегодня за сеном еду, — пытаясь завязать разговор, начал Колька.
Молчание.
— Завтра на полянку пойдете?
— Пойдем. Петька с гармонией будет.
Колька достал из разбитой пачки папироску и, пытаясь казаться равнодушным, стал легонько поколачивать мундштуком по ногтю.
— Я в понедельник только вернусь, — не вытерпев, вздохнул он.
— А ты заплачь.
Разговор снова иссяк. Не закурив папиросы, Колька смял ее и бросил на землю.
— Меня ведь отец на Феньке хотел женить.
— Ты к чему это?
— Так… Я ему про тебя сказал. Из-за тебя и ушел-то.
— Ой ли?
— Правда…
— И не врешь?
— Вот те крест! — Колька быстро перекрестился.
Фрося звонко захохотала и прислонилась к косяку. Пушистые, как пчелки, брови ее вздрагивали, будто порывались взлететь.
— Чего тут смешного? — обиженно спросил Колька.
— Крестишься… А еще комсомолец!
Чувство обиды охватило Кольку.
— Ну и что?!
Он повернулся и пошел прочь.
— Коля! — неожиданно ласково позвала Фрося. — А Коля!
— Чего?
— Помнишь, у Шимки сидели, я шапку у тебя спрятала…
— Ну?
— Фитинья всяко меня тогда наругала… Тоже из-за тебя, — она улыбнулась. — Ну вот, теперь квиты.
Она захохотала, подхватила чугун и под самым носом Кольки нырнула в дверь.
10
А весна шла своим чередом. В этом году она выдалась на редкость теплая. Иногда ночью шел дождь, а утром все тонуло в тумане. Днем припекало. На сухие стебли крапивы садились рыжие бабочки. С солнечной стороны у теплых стен жужжали мухи. Снег лежал только в низких местах да по огородам на северном склоне застоинского холма. Земля быстро прогревалась, и скоро дороги совсем потерялись. Колеса врезались до ступиц. Несмотря на это, во все концы Таловского района вереницами тянулись подводы: телеги, груженные заплатными крестьянскими мешками, насыпью пшеницы и овса.
Шли обменные операции. Везли продовольственную ссуду.
Два дня тому назад ушли в Таловку пять подвод из «Дружбы». За старшего на этот раз уехал Антипа.
Он долго не соглашался.
— Не знаю, как тут Василий один с конями управится (Гонцова за неделю перед тем поставили конюхом) — хворает все. А потом… по такой дороге лошадей срежем, товарищ Батов. Сеять надо будет, а они откажут.
Андрей сам хорошо видел, что лошади истощены, что дороги убийственные, но из райкома предупредили: сортовых семян мало, семена колхозов, которые не произведут обмен до 15 апреля, будут переданы другим.
Он сказал об этом Антипе. Тот сердито сдвинул свою овчинную шапку:
— Приспичило там им. Будто наши семена место пролежат.
— Не в этом дело, Антипа. Ждать, когда просохнет дорога, значит, опоздать с севом.