— Гони!
— В сей миг домчу, Андрей Петрович. Нам тут все места как на ладони, — подпрыгивая на беседке, отвечал конюх.
От самого Застойного было видно зарево большого пожара. И хотя горело далеко, на расстоянии, может быть, десяти-двенадцати километров, все равно, едва въехали в лес, все в нем говорило о том, что его обычная жизнь нарушена. Низом тянуло знойной гарью, вверху раздавались тревожные шорохи — это уходила птица. Дергая вожжи, поворачивая то вправо, то влево, конюх все приговаривал, словно подбадривая себя:
— Один момент, один момент. Тут вот сейчас провальчик проскочим.
Но ехали они уже довольно долго, а провальчика все не было… Скоро стало трудно дышать. Дым стлался теперь сплошной пеленой на уровне человеческой груди. Лошадь, вскидывая головой и фыркая, давно шла без дороги, приминая мелкую сосновую поросль. Вдруг на одном из поворотов Андрей увидел, как совсем недалеко вершины сосен озарились, словно их прорезал луч солнца, и вдоль стволов, феерически вздрагивая, стали падать причудливые хлопья огня. Огонь растекался по земле, ширился, рос, и скоро, точно в гигантскую трубу, с шипением и треском потянуло дымные космы, раздувая пламя и унося куда-то в темное небо золотую мошкару.
Лошадь шарахнулась и, всхрапывая, забилась в оглоблях.
— Неладно, Андрей Петрович. На самую матку, видать, выехали, — упавшим голосом произнес конюх, поворачивая к Батову свое медное, красное лицо.
Батов не знал, что такое матка, и, не представляя степень опасности, коротко приказал:
— Гони! Гони!..
Но конюх стал заворачивать назад. Лошадь храпела, косилась на огонь, который, опустившись на землю, растекался золотыми ручьями. В его трепетном свете двигались, качались деревья и кустарники, как фантастические призраки.
— Куда вы? — вдруг раздался пронзительный женский крик.
К ним бежали люди.
— Э-эй! Берегись!
— Обходит!
— Смотри, смотри! Ух ты, как хватило!
Андрею стало жарко. Лошадь, окруженная толпой, танцевала на месте. Кто-то решительно взял ее под уздцы и стал круто заворачивать. Она валилась на оглоблю, пятилась. Что-то трещало. Конюх сидел на козлах, как бронзовый истукан. Ходок стало кренить. Андрей скорее вывалился, чем выпрыгнул из него, и увидел, что лошадь сдерживает женщина, в которой он тотчас узнал Дуню Сыроварову. Она почти висела на поводе. Лошадь била ее коленями, но она не обращала на это внимания и, устремив на конюха полные решимости глаза, командовала:
— Налево правь! Налево! На провал!
Это же кричали остальные. Конюх поднялся во весь свой богатырский рост и натянул вожжи. Лошадь взмыла на дыбы, легко отбросила Дуню и скачками понесла влево. Андрей бросился к девушке, но та уже встала и, в смущении оправляя платье, голосом, вдруг осипшим и растерянным, спросила:
— Чего вас сюда понесла нелегкая?
Батов молчал. Это еще больше смутило Дуню. Прихрамывая, она побежала к оживленно спорившим мужикам. Андрей не понял, что она им сказала, но мужики моментально замолчали и стали строиться в цепь. Это напомнило Андрею его фронтовые дни. Вот так же в девятнадцатом они шли на окружение засевшей в лесу казачьей сотни. Сердце его горячо забилось. Желание действовать немедленно и смело сорвало Андрея с места. Но что они делают?! Безумцы!..
Люди, двигаясь цепью, поджигали траву и в робкое, неохотно разгорающееся пламя кидали сухие сосновые ветки. Огонь, пожирая их, разгорался. Отдельные разрозненные костерки смыкались в сплошную линию, и вот уже огромные языки пламени, приплясывая, потянулись навстречу большому пожару. Люди шли следом за огнем, прихлопывали сосновыми лапами дотлевающие мшистые кочки и, заступами доставая из-под черного искристого пепла серый горячий песок, закидывали им у подножий деревьев непокорные всплески пламени. Скоро линия огня сомкнулась с бушующим костром большого пожара. Пламя вздыбилось, как разъяренный зверь, лишенный добычи, и сникло, покорилось. Несмотря на сильную жару, Андрея трясло, как в лихорадке. Возбужденные не менее его люди стали снова сходиться. Как ни всматривался Андрей, он не видел среди них Дуни.
«Где же она? — с тревогой думал он. — Уж не попала ли в огонь?» От одной этой мысли Андрей содрогнулся. Не разбирая ничего, бросился на поиски.
Дуню он нашел у соснового сломка. Отвернувшись от людей, придерживаясь одной рукой за сломок, другой она терла голое колено. Увидев Андрея, быстр опустила подол платья и выпрямилась.