Андрей, как был, хлоп на лавку и голову захватил. Долго так сидел, а потом и говорит: «Верно, верно. Было такое дело. Ведь вот как я с теми литовками проклятыми умаялся — из памяти вышибать стало». И опять замолчал. А после того добавил: «А то, что в овине было, так ты, Луша, никому ни слова. Ладно? Слыхал я, что хлеб едреньше с такого овина бывает». А Луня ему только и сказала в ответ: «Да дружба крепче. То-то, миленький…» На том и разошлись.
И что ты думаешь, купил ведь он-таки ей на платье — самого лучшего канифасу купил… А к соседке… как рукой сняло. Хоть и бегала она к ним по-прежнему по всякому заделью. Жил Андрей с Лушей после того душа в душу. А годов этак через пять Андрея кони убили: разнесли, ударили об сосну головой — и насмерть. Могутный был мужик, а вот поди ты… — Антипа с сожалением развел руками.
Давно высох пот на лице Андрея. Все оно пылало сухим румянцем. Потухла папироса в уголке твердых губ.
— Ну и мастак же ты, Антипа Иванович, притчи рассказывать, — с хрипотой в голосе, наконец, произнес он.
— А я тебе и без притчи скажу: не с того конца хомут одеваешь. Не крути девке голову. Поезжай-ка ты на Истошное, поломай там себе хребет, а после того тебе да и колхозу одна голимая прибыль. Не знаю я: может, промеж вами ничего и нет, а только вы друг на друга в два глаза глядите, а на вас во сто глаз. Молчишь?
— А что я скажу?
— То-то. Говорить тебе, понятно, нечего… С Лизаветой-то Миколаевной у тебя как?
— Что как?
— Ну, промеж себя ладите? Или как?
— Кабы не ладили, не жил бы… Любит она меня…
— Лизавета-то?
— И Лиза… И она…
— Она, она! А ты-то как?
— Не знаю.
— Ну, это не резон. А что касается Авдотьи… На каждое чихание не наздравствуешься. Конешно, был бы ты у Серафима в Ключах монастырским настоятелем — дело другое, а председателю правления — не к лицу румяна. Опять же: кому другому не сказал бы, а тебе… Мужик ты стоющий.
Андрей долго и тяжело молчал. Потом тихо сказал:
— Спасибо за урок, Антипа Иванович. Только ты не думай. У меня еще голова на плечах. И худого я ничего не сделал и не сделаю.
А через минуту еще тише спросил:
— С ней ты ничего не говорил?
— Как можно! Да нешто я не понимаю? — с трогательной теплотой в голосе ответил Антипа. — Девка она неизбалованная, и говорить с ней на таком вот, как примерно с тобой, мущинском языке это все равно, как в карманные часы пешней лезть… Давай-ка закурим еще твоих сладеньких.
Курили молча, каждый думая о своем.
— Сознайся, Антипа Иванович, — наконец спросил Андрей, — придумал ты всю эту историю с Андреем Андреевичем?
Антипа ответил не сразу. Он внимательно смотрел на Андрея, будто пытая: ну, а тебе как лучше, — придумал или взаправду? И, видимо, решив про себя, твердо ответил:
— Нет, Андрюша, не придумал. Правда это. Да в жизни-то ведь, мил человек, мало ли чего не бывает. На человеческом-то веку покрутишься на холке и на боку. Другой раз и не придумаешь, как оно обернется. Урок жизни, брат, он самый верный урок. Ну, а теперь давай попрактикуйся еще. Дурную-то кровь это здорово полирует.