— Напишу, — ответил Ваня, впервые отчетливо представляя, как далеко он будет от всего того, что окружает его теперь. От этой вот затравевшей улицы, от этих палисадников, от Кольки Базанова, Антипы, матери, Стяньки…
— Ну вот, — удовлетворенно выдохнул Колька, — вот это удружил. Счастливенько доехать!
Притянув Ваню к себе, он обнял его неловко. Со стороны можно было подумать, что они схватились бороться.
Вечером Ване захотелось остаться одному. Он спустился к озеру и пошел берегом медленно, предаваясь раздумью. Спроси, его — о чем он думал в эти минуты, он не ответил бы. Это было тихое проникновение в тот мир, что окружал его с детства. Солнце закатилось. Озеро стояло не шелохнувшись, как зеркало. По ровной его глади, как лыжники, быстро скользили на своих высоких ногах желтые паучки. В камышах, редко перепархивая и сонно цымкая, какие-то птички укладывались спать.
13
— Товарищи, помните: вам придется работать в сложной обстановке, — говорил на заключительном занятии курсантов-избачей представитель окружного комитета партии Кремлев. — Вы — не просто культура на селе. Вы — проводники политики партии и правительства. Шестнадцатая партийная конференция утвердила первый пятилетний план. Он превратит нашу страну в индустриальную державу. А это значит, что и наше сельское хозяйство мы сможем и мы должны будем перевести на социалистические рельсы.
Кремлев рассказал о том, как неузнаваема будет деревня через 3—4 года. «Стопудовый урожай будет не редкость, не божья милость, а заслуженная и верная награда за ударный труд!».
— Но это не придет само, — закончил Кремлев. — За это надо драться. Применение новых мер, принятых XV съездом, — мер, ограничивающих развитие капитализма в деревне и ведущих крестьянское хозяйство к социализму, обостряет классовую борьбу. Ваша работа — с народом. Опирайтесь на народ. Помогайте сельсоветам в их работе…
Алеша Янов сидел в первом ряду и глядел на Кремлева горящими глазами. Совсем в ином свете вставала теперь перед ним его работа. Он словно заглянул далеко вперед, у него дух захватывало. Так бывает: идет, идет человек в гору и ничего нового не замечает, но вот поднялся, оглянулся, далеко увидел окрест и точно крылья выросли за плечами. Так бы и полетел…
Плескание крыльев вывело Алешу из задумчивости. Это дружно аплодировали курсанты. Кремлев шел по рядам.
— Ну, желаю удачи, товарищи! До свидания.
— До свидания, — раздались голоса.
Кремлев подошел к Алеше. Похлопал по плечу.
— Слышал, твой Совет самый дельный. Держи связь с партийным руководством.
— У нас во все Советы — телефон, — от стола бросил секретарь райкома Храмцов. — Надежная связь.
— Вот, вот, — улыбнулся Кремлев. — Это хорошо. А главное, еще говорю, не отрывайтесь от масс! Ну, до свидания.
— До свидания, товарищ Кремлев.
— Желаю удачи.
— Спасибо, товарищ Кремлев.
С чувством необычайного подъема вышел Алеша из клуба.
Над Таловкой стоял один из тех дней, какими богата в этих местах вторая половина июля. Только что прошел небольшой дождь, не первый с утра, тихий, безгрозовой. «Сеногной» — говорят про такой дождь. От земли шел теплый, как в бане, пар. Даже в узких улицах видно было, как колеблется воздух. В окнах домов метались веселые зайчики — отраженный блеск лужиц.
«Кружок художественной самодеятельности организовать надо. Непременно. Пошлют новую учительницу. Ее в оборот. Ваня поет хорошо. Фрося танцует. Втяну молодежь, а там…».
— Товарищ Янов! Товарищ Янов!
Алеша оглянулся.
Его догонял Степан Грохов.
— Получил ведь я за Гнедка-то, — без всякого предисловия сообщил он издали. Подойдя ближе, весело мотнул бородой: — Доброго здоровья, Алексей Федорович.
— Здравствуйте, — начал Алеша и осекся, неожиданно обнаружив, что он не знает отчества Степана Грохова. «Как же это я? Живу сколько в Застойном. Вот тебе и связь с народом».
Не замечая Алешиного смущения, Степан рассказывал о своих мытарствах.
— Начальников этих! От одного стола к другому гоняют. Ах ты, думаю, мать честная! Вот так комиссия… Но все же добился. А ты как? Долго еще здесь продержат?
— Нет. Закончили. Домой вот надо.
— Ну вот. Со мной и поедешь, — как будто это составляло часть его сегодняшней радости, воскликнул Степан.
Через два часа Алеша Янов со Степаном Гроховым выезжали из Таловки. На переезде задержались: шел пассажирский. В окнах вагонов мелькали лица.
— Все народ едет куда-то. Не сидится на месте, — осуждающе сказал Степан. — Все хорошей жизни ищут.