— Как это?
— А вот палки в колеса забиваем, чтоб трактор не буксовал.
Алеша присмотрелся. И верно — под каждую шпорину колесного трактора было забито по березовому бруску. Задние колеса ощетинились.
— Ну и как — это помогает? А, Николай? — спросил Алеша. Он в парне с усиками узнал Кольку Базанова.
— Помогает, товарищ Янов. Я ведь тебя тоже сразу узнал.
Теперь все присутствующие с интересом посмотрели на Алешу. И видя, что он их не узнает, словно с чувством гордости стали называть себя. Оказывается, тут были — Антипин Ганька, Цапулин Трымко и другие, которых Алеша еле помнил.
— А где бригадир?
— Иван там, за Горелым колком, пашет, — сказал Колька, снова принимаясь заколачивать вальки.
Алеша встретился с Ваней по-братски. Долго тискали друг другу руки.
— Ну что? Значит, начальник?
— Вроде так.
— А раз так, то ты должен знать, какой дуролом придумал этот сверхранний сев.
Янов почесал затылок.
— Откровенно сказать?
— Понятно.
— Если откровенно, то я не знаю, кто его придумал и зачем он нужен.
— Какой же ты после этого начальник? — улыбнулся Ваня.
— Да уж какой есть. Поработаю — разберусь.
Из дальнейшего разговора выяснилась не совсем приглядная картина. Договор колхоза с МТС не выполняется. И все потому, что простаивают машины. А простаивают они из-за того, что плохо были отремонтированы — раз, ломаются, буксуя в сырой почве, — два. Задерживается подвозка горючего, все из-за того же, что сыро. Отощавшие лошади с трудом одолевают за двое суток расстояние от Застойного до Таловки.
— А главное — людей мало, — жаловался Ваня. — По плану все хорошо. Сели, подсчитали, распределили, а как до дела дошло — вот они, все тут люди, — а попробуй пошли. У того — то, у другого — другое, и фактически половина людей и тягла не работает.
— Ну а район как?
— Район что? Район по сводкам судит, а все остальное — погода и прочее — его не касается. Организуйте.
До вечера Алеша побывал везде. Хорошо работала только одна бригада огородниц. Там верховодила Фрося.
Вечером собрали собрание. Слушали Алешу с большим вниманием — все же знают его, — но живого контакта с колхозниками он не почувствовал.
Он всматривался в лица, искал будто кого-то и наконец поймал себя на том, что ищет среди присутствующих Дуню Сыроварову.
Со всеми его доводами колхозники соглашались, но удовлетворения не было. Утешал себя тем, что вот какие люди — верят партии и едины с ней. И на самом деле эта вера спасала людей, удерживала их около земли. Несмотря ни на что, они работали и стремились добиться хороших результатов.
Слушая выступление начальника политотдела, Батов думал, что в МТС прислали дельного человека, что политшкола готовит неплохие кадры и что, наконец-то, видимо, начнутся те сдвиги в колхозной жизни, которые он уже устал обещать колхозникам. Он еще не знал, что через несколько месяцев сам сядет на школьную скамью, чтоб пополнить свой небогатый багаж рабочего.
С собрания Алеша Янов вместе с Ваней пошли к нему на квартиру. Дорогой Алеша не вытерпел, спросил:
— Ваня! Я что-то Дуню Сыроварову не видел на собрании. Где она?
— Дома сидит. Отец у нее сильно захворал.
— Ну, а как она живет?
— Все по-прежнему. Хорошая девка. Только жениха нет…
Янов смутился и прекратил разговор.
…На всем в доме Вани Тимофеева лежала печать заботливой женской руки. Стены чисто помыты, пазы свежепобелены, на окнах занавески, на полу пестрые домотканые половики. Стянька сидела у стола и что-то шила. Рядом с ней сидел смуглый мальчик, неловко стриг ножницами бумагу, помогая непослушным пальчикам языком.
Алеша уже знал о Ваниной женитьбе. Со Стянькой поздоровался сдержанно.
— Здравствуй, Стеша!
— Здравствуйте, Алексей Федорович, — ответила Стянька и со словами: — Давай, Митенька, тебе спать пора! — подхватила мальчика и увела его в горницу.
Заметив на лице Алеши некоторое недоумение, Ваня сказал:
— Проходи. Садись на лавку. Сейчас заправимся.
Вернулась Стянька. Убрала со стола свою работу, обрезки бумаги. Стала собирать на стол.
Ваня и Алеша ели прямо из горшка свежую, крепкую, коловшуюся в ложке на куски простоквашу и серый хлеб с черными усиками полетая на изломе. Стянька в сторонке снова принялась за работу.
— А вы что же? — обратился к ней Алеша.
— Я ела, — односложно ответила Стянька. И после за все время, пока мужчины ели, разговаривая между собой, сидела молча, как будто даже безучастно, и все же ни разу не упуская случая что-либо подать или подложить хлеба. В горнице заплакал ребенок. Стянька ушла туда.