Будучи последний раз в городе, Костя взял у Леватова письмо к ней, под благовидным предлогом он сегодня и поехал к Тоне… Но получилось так, что Леонид Кокосов уговорил «раздавить по мерзавчику», и в таком виде они поехали к Сосниной.
— Костя! Ты чего это? — озабоченно спросил Василий. — Аль чего вышло с Корытовым?
Костя оглянулся.
— С Корытовым? Нет. — Он смял потухший окурок и бросил себе под ноги. — Папаша! Я предлагаю тебе бросить все. Понятно? Бросить все и идти на производство. Опролета-ри-и-з-и-и-ироваться… Не хочешь, как хочешь. Но меня не вмешивай. Слышишь? Не вмешивай!
— Ты, Костя, кутенок, — обиделся Василий Аристархович. — Ученый, а дурак… Я знаю, что делаю! — Он легонько прикоснулся к руке сына и шепотом произнес: — Боишься, что ли?.. Будто все мы здесь не мужики сошлись! Господи, да мы же все из одного теста…
Выпили.
Василий сгрудил чашки в кучу и встал.
— Вот какие дела, гостеньки… На празднике-то слышали? Этого… очкастого-то. Плел, плел, а у самого брючки — от долгов бегать. Пошто: мужик все давай, а мужику — кукиш?
Фадя хихикнул и всей пятерней схватил с тарелки клубок капусты.
— Верно. Как есть!
— Вот-вот, — обратился к нему Василий. — Хотя бы вот тебя взять. Бьешься, как рыба об лед. А коли мужик — на те налог, и страховки, и самообложение… В кожу не влезают которы!
Костя вдруг взбеленился:
— Я дорогу пробил, в партию вступаю! — заорал он. — Я техрук. А ты мой авторитет подрываешь. Понятно? Дом вон стоит. На кой черт он мне сдался? Кусай от него угол!
Поднялся шум:
— Хапать всяк может, я не у власти…
— Правильно, Василий Аристархович!
— Всяк сам под собой место грей… Всякому теплое место надо.
— Верно, в точку! — замахал кулаками Фадя. — Власть наша. На-ашша!
— Мысля у них такая — всех в одно. Робить чтоб всем, а у котла по выбору, — у кого руки долги. Я с тобой, Фадя, говорил. Тебе выходов других нет… Эх, да что! Я всегда тебе, Фадя, помогу. Слышишь?
Когда шум утих, Василий пояснил, что артель — такую, о каких пишут в газетах, — он организует сам, но хлеб не отдаст ни за что.
— Хлебу мера, слову вера, деньгам счет. Ха! Там еще что будет, а мы не пропадем…
Он взял Фадю за плечо и потряс:
— Не прро-опадем!
— Не пропадем, — выкрикнул Фадя, пытаясь поймать его руку.
В это время Вадим Шарапов бродил по улицам Застойного. Костя и Леонид Кокосов обогнали его на озере. Беркут летел без ума, за санками столбом гналась метелица.
Влажной горячей струей Беркут дохнул Вадиму в лицо и, кося лунным осколком в глазу, проскакал мимо. Вадим скатился в снег. Из санок донеслось:
— Я с ней в прошлом году в городе…
Снегом тут же замело следы, и уже нельзя было сказать, проехал тут кто или нет. До самого Застойного беспокоили Вадима нечаянно услышанные слова. Он почему-то сразу догадался, что сказаны они были о Сосниной. Он вспомнил, как изменилось лицо Тони при упоминании Гонцова… «Они знакомы с Костей! Но почему она не сказала об этом?» — думал Шарапов.
Домой не хотелось, и Вадим решил зайти к Василию.
Открыл ему сам хозяин.
— А, товарищ Шарапов! Милости просим!
На столе, фыркая и клубя паром, блестел самовар. В его граненых боках уродливо отражались лица Кокосова и Фади. Они были красны и влажны.
Вадима встретили шумно:
— Вадиму Михалычу…
— Вот это дело!
На Шарапова пахнуло запахом еды. Он поздоровался со всеми за руку. Леонид подвинулся, чтобы освободить ему место. Прямо перед Вадимом на большом блюде лежали куски пирога. Из них текло сало, как стеарин, застывало на захватанных краях блюда. Скатерть была залита чаем, вином. Жирные пятна растирали локтями.
Из горенки вышел Костя, подал руку и произнес:
— Константин Гонцов.
Василий той порой уже подхватил на вилку кусок пирога, шлепнул на тарелку.
— Закуси! — и забулькал в чашку из бутылки.
Вадим не ел с утра. Он с жадностью принялся за еду. Василий к самому носу сунул чашку с водкой.
— Я не пью, — сказал Вадим.
— Валяй! — подмигнул Леонид. — Что ты, как баба…
— Хозяин с хлебом-солью, а ты с брюхом величаешься, — с пьяным смешком добавил Фадя.
Костя, раскуривая папироску, преувеличенно вежливо сказал:
— Папаша, если человек не желает… Понятно? Но все же, — он повернулся к Вадиму и бросил через плечо спичку, — Вадим Михайлович, выпейте! Пожалуйста. От меня.