Петька даже не ответил.
Взглянув на спешившую мимо Фросю, Костя сказал:
— Вот девчонка кругленькая!..
Петька растянул гармонь и запел:
Пройдя улицу из конца в конец, он вернулся уже один, без Кости. Зашел в клуб. Сел на подмостки, свесив не достающие до полу ноги, вытер тылом ладони угреватый лоб.
играл он, подражая Косте.
Вадим отвел Фросю в сторону.
— Товарищ Уйтик, ты ведь комсомолка… Ну вот… Я обращаюсь к тебе. Пожалуйста, последи! Я тебе ключ отдам.
Вадим сунул руку за борт пиджака и вытянул на ниточке плоский ключик.
Фрося отрицательно покачала головой:
— Нет, Вадим Михайлович, не останусь. Они меня не слушают. Ты уж лучше Мише отдай.
Вадим посмотрел на Мишу, нерешительно переступил на месте и, взяв Фросю за руку, положил ключ ей на ладонь:
— На! Сегодня Янов приедет. Ему отдашь.
Фрося сердито передернула концы платка и небрежно сунула ключ за обшлаг жакета, откуда заячьим ушком торчал носовой платочек.
— Ты не потеряй его. Выдернешь с платком, — заметил Вадим.
— Не твоя забота, — резко кинула Фрося и пошла к девчатам. Вот так же подчеркнуто медленно уходил из школы Алеша. В этой медлительности было что-то очень обидное, вся кровь прилила к его лицу.
В дверях он встретил Леонида Кокосова.
— Бежишь?.. Что так?
— Надо.
— А то, может, сыграем в шахматы? Давно не играли.
— Нет, некогда, — бросил Шарапов, скрываясь за дверью.
Леонид расплылся в улыбке и звонко бросил:
— Эй, девки! Чего парня упустили?
— Какого?
— А Шарапова.
Девчата прыснули веселым смехом.
— Нам его за штаны держать, что ли?
— У него пневская учительница есть.
— Ты, Фроська, хуже что ли?
Смеясь, Леонид попытался обнять Фросю. Та, возмущенная, оттолкнула его. Увидев это, Колька Базанов направился к Леониду:
— Ты что?..
— Ничего… — Леонид присмотрелся к Кольке и сокрушенно покачал головой: — Э-э, да ты пьяный.
Кто-то хихикнул.
— Просвирочка! — свирепо наступая, сказал Колька.
Леонид сам шагнул к нему, миролюбиво предложил:
— Ты пойди проспись.
— Сам проспись!
Колька ощетинился и, подняв руки, бросился на Кокосова. Девчата шарахнулись в сторону. Петька Барсук снял с плеча ремень гармонии, поставил ее на подмостки и, скаля зубы, выжидающе наблюдал за ссорой.
Ртутные глазки Леонида заискрились. Он подхватил Кольку под локти, Колька, беспомощно обвисая, пошел. Розово-пенистый прибой девчат хлынул на сцену, и снова, перебивая друг друга, залились девичьи голоса:
Леонид отвел Кольку в сторону и, пригибая голову, зашептал ему в ухо:
— Хлопаешь глазами-то… А она?
Колька заморгал:
— Что она?
— Известно что. У Шимки спроси. Пока ты там в леспроме работал…
— Ты правду говоришь?
— Нет, вру. Вот дурак! — нетерпеливо передернул плечами Леонид. — Ты разуй глаза-то.
— Ей-богу?
— Не ори. Шимка это все дело обтяпала… Вот она какая, твоя Фрося-комсомолка!
Колька почувствовал, что из него вышибло весь хмель…
…Придя в Застойное на праздник, он при первой же встрече попытался заговорить с Фросей, предложил ей «расписаться».
— Теперь я самостоятельный. Деньги у меня есть, — говорил он, нарочно распахивая пиджак, чтоб показать новую сатиновую рубаху.
Но Фрося осталась верна своему злому характеру:
— А ты бы еще чесанки с галошами завел, как у Кости!
У Кольки потемнело в глазах. Его мучило подозрение. А теперь он был уверен, что Фрося не случайно вспомнила Костю.
До вечера Колька прошлялся по улице. Хотел зайти к Мише Фролову, но махнул рукой и задами прошел на свое гумно. Три овцы с дикими желто-янтарными глазами, быстро жуя, по травинке подъедали сенной стог. При виде человека они шарахнулись в сторону. Подъеденный стог походил на гриб.
«Связался!» — сам себя пожалел Колька и жалобно посмотрел кругом. Взгляд его остановился на разбитой садилке. Садилку дед Быза купил еще у Аристарха Гонцова, но в самую пору сева оказалось, что она к работе непригодна — не хватало каких-то шестеренок.
Не имея определенного намерения, Колька с остервенением вывернул перержавевший рычаг садилки и припрятал его в снегу за баней Василия Гонцова. В сумерках зашел к Петьке Барсуку и тихо сказал: