— Попало парню, — услышал он, проходя через приемную.
— Да. С ним немного поспоришь!
«С ним? С кем — с ним? — думал Алеша, глотая холодный воздух. — Да, с Храмцовым! Почему не поспоришь? Да, секретарь… Но если он не прав? Разве партия этому учит? Нет. И мы своего добьемся!» — Алеша вспомнил Дуню, Мишу Фролова, Фросю, Антипу, и его наполнило чувство гордости и отваги: «К Кремлеву в окружком поеду! — решил он и уверенно зашагал на вокзал, думая только об одном: — Как бы не опоздать к поезду».
Между тем в Застойном, пользуясь отсутствием Алеши, который, по мнению Василия, больше всех мог помешать, Гонцов убедил Цапулю созвать общее собрание.
Цапуля после ссоры с Алешей решил «блеснуть инициативой» перед районным руководством.
Собрание состоялось в клубе.
Цапуля сказал речь о коллективизации. Он говорил чужими словами. Стараясь походить на солидного оратора, раскачивался всем корпусом. Заканчивая речь, строго взглянул на собравшихся и прокричал:
— А все такие протчие, которые только красно говорят, а на деле распускают фулиганные выходки комсомола, нам не товарищи! Я конкретно заявляю: они дискритируют нас, местную власть! Мы единым фронтом не потерпим буржуев. Жали мы буржуев в революцию и жать будем. А в данной местности, как начинание сознательного гражданина Гонцова, объявляю полную колефтизацию.
Сразу же за ним, не дав никому опомниться, выступил Василий:
— Я, граждане, уже пояснил. Мы за советскую власть душой болеем. Раньше нам говорили: земля на трех китах стоит. А если теперь сказать: советская власть тоже на трех китах — мужик, рабочий и наша крестьянско-рабочая Красная Армия!..
Он распахнул полушубок, набрал в грудь воздуха.
— Товарищи! — не вытерпел Антипа, — кого слушаете? У Гонцова еще хлебные заготовки не выполнены…
Зал загудел, как потревоженное гнездо шершней. Леонид Кокосов метнул вверх руку.
— Слова прошу!.. Вы, товарищи, безусловно, меня мало знаете…
— Как не знать, — раздался звонкий голос. — Цыганская просвирочка!
Это сказала Фрося.
Леонид качнулся в ее сторону, гаркнул:
— Кто такой? — Но тотчас же присмирел, беспомощно, по-собачьи, посмотрел на Гонцова и забормотал: — Я заслуги от гражданской войны имею, я, можно оказать, кровь проливал…
В нарастающем гуле прорвался мужской голос:
— Кровь мешками проливал… Десять лет в братской могиле валялся!
— Жаль, не кокнули!
Цапуля старался навести тишину — стучал по столу и беспомощно твердил:
— Тише, тише!
Но его голоса не было слышно.
— Не надо его!
— Давай, Кокосов! Крой!..
— Ему у просвирок головки окусывать.
— Янова давай, Янова!
— Да нет его.
— Почему при таком деле нет?
— Я здесь! — сказал Алеша, неожиданно появляясь в дверях. Он прошел к столу, снял покрытую инеем шапку и быстро окинул всех взглядом.
«Ага, всех пригласили. Даже Чирочек здесь!» — подумал он, видя в задних рядах Важениных и Афоню Чирочка. Алеша оттолкнул от стола Леонида и поднял кулак, будто готовился кинуться в драку с каждым, кто помешает ему говорить.
— Я против…
Лицо его пылало.
— А-а! Против колхоза?
— Рот замазывать?
— Я не против колхоза, а против Гонцова…
— Сам же до этого агитировал!
— Их не поймешь! Седни так, завтра эдак…
— Не он начал, — пищал какой-то мужик с заячьим рыльцем. — Вот оно, дело-то, в чем! Им награду дают за колхозы, а тут, вишь, уплыли денежки… Не он, а Гонцов.
Алешу эти слова ожгли, как плеть.
— А, вот как! А вы не знаете того, что колхоз не для кулаков? На Гонцова наложен твердый план. У Гонцова работали Уйтик, Миша Фролов и другие. На базе коллективизации мы должны ликвидировать кулаков, а не наоборот — привлекать… Я в окружкоме был. Там…
Его прервал визгливый голос:
— Мужики! Колефтив для тех, у коих ворота мажут.
— Хо-хо!..
— Мотри, чего загнул!
Фадя, прыгая около Алеши, твердил:
— Товарищ Янов, товарищ Янов… Как сознательный… Мужики чего? Мужик, что муха, табуном на сахар летит. Рази ее разберешь, котора сыта, котора голодна? Она, муха, ровная. Мы же, господи, все однаки. Желаем Елански в колефтив взять.
— Ты!.. Не мешайся тут! — оттолкнул его Алеша.
— А-а! Мне не даешь говорить? Так я же — пролетарь! Я куда хочу, туда ворочу, мне дорога не заказана. Я желаю, может, с колхозом робить.
Поднялся шум, в котором уже ничего нельзя было разобрать.
Алеша мучительно молчал.
«Не так, не так… Надо было актив, бедноту!» — горячими губами шептал он.