— Я не художник, — перебил Вадим.
— Ну!.. Сумеешь. Здесь не обязательно художник. Я мог бы сам, но делов, делов — глаза не глядят. Выбрали меня председателем. Отказывался, но… тут, видишь ли, боевые заслуги.
Наутро Кокосов прибежал снова.
— Ну, как? Готово?
— Нет.
— Но? А мы там все приготовили. Лестницу поставили. Василий Аристархович временно уступил свой дом под контору.
Кокосов прошелся по комнате, остановился перед Вадимом.
— А у меня сестра приехала, — с улыбкой сообщил он. — Разве ей дать? Она сделает… Да нет, не выйдет…
— Ну ладно, — отвернулся Вадим. — Как умею.
На следующий день он понес вывеску. На крыльце гонцовского дома его встретила девица с широким смуглым лицом, с желтыми глазами. На ногах ее были боты, между чулками и коротенькой шубкой блестели голые ноги.
пропела она низким грудным голосом и спросила:
— Вы к Леньке? А, это вывеска? — Она потянула папку из рук Вадима. — Хорошенькая!.. А Ленька дурак. Ругается с этим… с Фадей, что ли. Тот пьяный. Ленька его с верхней полочки, по-кавалерийски. — Девица прищурила желтые глаза и засмеялась. — Я приехала ненадолго. А тут еще Ленька пристал: останься счетоводом. Я не знаю…
— Вы сестра Кокосова?
— Да. Но я — Кроходумова: Меня все зовут Файка. Я разошлась с мужем. Он техник. Он уехал на Днепрострой. Я не поехала… Если я останусь здесь, вы мне поможете?
Она по-мужски заплевала окурок и бросила его под ноги Вадима.
— Вывеска приехала? — спросил, подходя, Василий. — Смотри, уже познакомились! Хорошо. Она у нас молодец. Мы ее счетоводом… Попалась, не выпустим. Помогай строить социализму!
Вывеску прибили. Василий по складам прочитал ее и шепнул что-то на ухо Леониду.
— Ничего! Пойдет. Свой человек, — громко ответил Леонид и обратился к Вадиму: — Вот Василий Аристархович нас на пельмени зовет. Знаешь, вроде семейное открытие. Я думаю, ты не откажешься?
Вадим хотел отказаться, но Файка, смеясь, продекламировала:
— Кто не с нами, тот против нас!
— Голова! — ласково сказал Василий и пошел в ограду. Все двинулись за ним. Вадим тоже пошел.
Не успели усесться за стол, как на двор въехал Костя. Он был не один. Маленький человек в высоких охотничьих сапогах вылез из саней и, постукивая каблуками, вбежал на крыльцо. В комнате он подал всем свою холодную, скользкую, как карась, руку и отрекомендовался:
— Егор Клягин.
— Это — на место Янова. Старый, с двадцатого года, коммунист, — пояснил Костя, искоса посматривая на литровую бутылку, поблескивавшую на столе:
— У нас тут так, по-семейному, — ловя взгляд сына, засуетился Василий. — Пельмешки! Ну, а перед пельменями и нищий выпивает… Ха! Не желаете ли с морозцу? Очень полезно. Кровь разбивает.
Клягин выпил, отставил рюмку, отер жесткие усы.
— Больше не надо. Не пью.
Файка с восхищением смотрела на Клягина. Вадиму показалось почему-то, что они знают друг друга и только нарочно, ради веселой шутки, скрывают это от других.
16
Синий от лунного света снег искрился на крышах, точеными резными подзорами свисал с заборов, мятым плюшем застилал все озеро Кочердыш. Крупные звезды высыпали на темном небе. Была первая половина ночи… Но что это? Снег алеет. Звезды тают. За темной чертой бора, где-то там, над Голубой Еланью, загорается неурочная заря. Словно отблеск далекого пожара, на все ложится розовый свет. Вот брызнуло голубое пламя, потом, как под бенгальским огнем, все стало изумрудно-зеленым… По небу, доставая головами Млечный Путь, пошли, сходясь и расходясь, оранжевые с сизым отливом столбы. Мгновенно возникали и рушились чудесные башни и арки.
Это было северное сияние.
— Как красиво! — воскликнула Тоня.
Она, Вадим, Клягин и Кроходумова вышли из школы, чтоб полюбоваться этим прекрасным явлением природы.
— Очень красиво, — подтвердил Вадим.
Придерживая Тоню за локоть, он чувствовал, как она дрожит.
— Тебе холодно?
— Нет…
Через несколько минут под розовым пеплом дотлевали остатки волшебного видения.
Возвращаться в комнату не хотелось, и все четверо пошли туда, где только что горело холодное пламя, словно в надежде увидеть его снова. Но север темнел.
Шли попарно. Впереди Клягин и Файка. Они о чем-то оживленно беседовали. Вадим и Тоня молчали.