Наконец, прибежал Антипа, за ним Миша Фролов. Кто-то ударил в набат. Народ забил гумно. Все без толку метались около пожарища. Спасать было нечего. Сено сгорело все.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1
В Таловский район — в район сплошной коллективизации — прибыли двадцатипятитысячники. Одного из них — рабочего Челябинских копей Андрея Петровича Батова — решили послать в Застойное, в колхоз «Дружба».
…Пятый час шло совещание в райкоме.
Храмцов то и дело отвлекался телефонными разговорами. То он кого-то распекал:
— Это прямой саботаж! Ты у меня эту линию брось! Под суд отдам!
То убеждал:
— Раз я сказал можем — значит, можем. Ты газет не читаешь. На Кубани, на Украине уже сплошные колхозы. Там уже коммуны-гиганты. Вон как. А мы что, в Сибири не можем? Специфика? Ерунда. Разговорчики, братец. Разго-во-о-орчи-и-ки-и в пользу бедных. В общем, не останавливайся. Действуй!
На короткий, требовательный звонок отвечал коротко, серьезно:
— Сделаем. Непременно. Да, да! Решаем. Сообщу.
— Вот, товарищи, сейчас говорил с окружным комитетом, — после одного из таких разговоров сказал Храмцов. Он повел поверх голов усталым отсутствующим взглядом и поморщился — накурено. Потушил папиросу, которую только что прикурил, ткнул ее в пепельницу.
— В окружном комитете интересуются, как у нас идут дела. — Он снова выдержал паузу.
— А дела у нас неважные. Мы отстали от соседнего района на пятнадцать и три десятых процента. Это позор. — Голос Храмцова трагически дрогнул. Воспаленные от бессонницы глаза глядели прямо на сидящих перед ним людей.
Батов слушал секретаря с чувством неловкости: секретарь говорил, как прокурор, обвинял того и другого, но не обрисовал положения в районе, не анализировал ошибок.
Андрей стал наблюдать за сидящими в зале. Это были разные люди. Какой-то лысый толстяк с усами Тараса Бульбы скептически улыбался и, когда ему, видимо, особенно хотелось возразить, дергал себя за ус, отчего лицо его перекашивалось. Длинноносый чубатый парень глядел, не мигая, с таким страдальческим выражением на землистом лице, словно весь позор провала сплошной коллективизации в районе лежал на нем. Пожилая румяная женщина в красной косынке, раскинув по плечам шаль, деловито делала пометки в ученической тетради, не замечая того, что ее пухлые губы давно испачканы химическим карандашом, который она неумело держала в своей большой руке.
«Что она записывает?» — подумал Батов. Ему захотелось встать и сказать: «Хорошо, товарищи. Мы все здесь, безусловно, за коллективизацию, так чего же нас агитировать? Давайте-ка поговорим, как наладить работу в тех колхозах, которые уже организованы».
Словно угадав его мысли, женщина в красной косынке вдруг сильным грудным голосом спросила:
— Вопрос можно, товарищ Храмцов?
Храмцов досадливо поморщился. А женщина, заглянув в тетрадь, продолжала:
— А как с посевной площадью, товарищ Храмцов? Расскажите. И с семенами тоже.
Чубатый парень, порозовев весь, подался вперед:
— С учетом труда как? Палочки ведь ставим…
— С тяглом вот тоже вопрос надо решить.
Храмцов поднял руку.
— Все это вопросы организационно-хозяйственные. Конечно, обходить их нельзя. Мы не вправе обходить их. Они достаточно серьезны, чтобы ими заниматься повседневно. И мы занимаемся. Сейчас и потом будем заниматься этими вопросами. Но теперь на очереди основной политической проблемой является вопрос о коллективизации. Не хочу вас, товарищи, задерживать на цифрах, хотя, как говорят, математика — вещь упрямая, но считаю необходимым еще раз напомнить, что наш район — район сплошной коллективизации. И от того, как мы проведем эту важнейшую политическую кампанию, будет зависеть все остальное.
— А как вы расцениваете застоинские события? — Это спросил мужчина с серыми умными глазами под крылатыми бровями. Курчавая голова его уже начинала лысеть с висков, и на крутой лоб задорно спускался мысок волос.
Храмцов на мгновение задумался.
— Застоинские события? Кстати, товарищ Карев, застоинские события, не выходящие из общего ряда, лишний раз подчеркивают то, что теперь крестьяне уже массами идут в колхозы. То же мы видим в Чумеево, в Саблино.
— Нет, я имею в виду случай с сеном.
Храмцов пожал плечами.