— Никого нет, — не отрываясь от телефона, ответил Уйтик на вопрос, где можно увидеть председателя сельсовета.
— А секретарь?
Фадя, помолчав, ответил:
— И секретаря нет. Молодому сидеть не больно охота.
— А вы что делаете здесь?
Вместо ответа Фадя протянул Андрею трубку и хитро улыбнулся.
— А вот послушай. Радио — любопытная штуковина.
Андрей взял трубку. В ней чей-то знакомый голос пел:
Андрею неожиданно вспомнилась Лиза… ее голос, ее мягкие, теплые руки. Он не дослушал и, повесив трубку, строго сказал:
— Без дела трубку снимать не полагается. Батареи расходуются.
Фадя сейчас только сообразил, что перед ним — приезжий и, видать, строгий начальник.
— Мы — по темноте! Видал, снимают. Дай, думаю, послушаю… А если надо кого, то я сейчас, одним моментом! Василия Аристарховича, может, позвать?
— Кто он такой?
— В колхозе хозяйственник.
— Нет, не надо. А вот если бы этого молодого секретаря сумел ты найти…
Фадя вышел из сельсовета. Вскоре появился Семен Шабалин.
— Вы меня звали?
— Я.
— Чего вам, окладные листы? Характеристики? — Семен привычным движением открыл шкаф.
— Ты всегда с этого начинаешь?
— С чего надо, с того и начнем. Спрашивайте.
— Где председатель?
— Болеет.
— Остальное начальство?
— Какое?
— Колхозное.
— Председатель с избачом в леспром уехали насчет силоса договариваться.
— А хозяйственник что делает?
— С комиссией в поле. Сено приходуют от колхозников, которые вступили недавно. Утаенное ищут.
— Плохо с кормами? — спросил Батов.
— Плохо. Сгорело много сена.
— Сколько много?
— Копен двести. Может, больше. Не мерено.
— Где у вас скот?
Семен положил карандаш и неприязненно посмотрел на Батова.
— Я не в колхозе.
— Ну, где колхозный скот?
— Да так. По пригонам. Где придется. У Важениных стоит. У Гонцова… Там, где правление. Знаете?
В обширном пригоне Гонцова жались тощие коровы.
— Где у вас лошади? — спросил Батов у парня, который старательно вывертывал из саней оглоблю.
— Робят, — односложно ответил парень, перенося оглоблю к дровням.
— Где?
— А я почем знаю. Кому куда надо, туда и поехал.
Парень вывел из сарайчика низкорослую мышастую лошаденку и начал запрягать.
— Вот гляди, какая дохлятина осталась. Ну, ты, председательша, — пнул он лошадь под брюхо.
— Почему «председательша»?
— Председателя Совета она, Цапули. Всех получше-то расхватали, а эта… — парень снова пнул дремавшую лошадь. — Заходи! Играла бы все…
Батов зашел в правление. Файка чистила ногти и беспечно мурлыкала какую-то песенку.
— Здравствуйте!
Файка кокетливо прищурила свои желтые глаза.
— Здравствуйте.
И пока Батов осматривал комнату, она успела достать зеркальце, попудрить нос, подкрасить рот и подвести брови.
Комната без занавесок, скатертей, без зеркала утратила вид жилой крестьянской горницы, но не приобрела еще типичных особенностей конторы.
— Вы работаете здесь? — спросил Андрей.
— Да. Счетоводом. Временно.
— Ну, тогда познакомимся. Батов Андрей. Двадцатипятитысячник. Буду работать тоже здесь, — Андрей рассмеялся, — тоже, видимо, временно, пока не выгонят.
— Кто вас выгонит?
— Конечно, тот, кто послал. Кто же другой?
Батов сел. Он почувствовал, что пошутил неловко, и поэтому сухо сказал:
— Вы приготовьте к утру все данные учета: инвентарную книгу, ведомости, приходо-расходные документы, вообще — все. Списки колхозников…
У Файки под пудрой выступили красные пятна.
— Это что? Ревизия?
— Нет.
Они некоторое время молча смотрели друг другу в глаза.
Андрей вдруг ощутил в себе то знакомое чувство собранности, которое всегда возникало в нем перед большой и трудной работой. В такие минуты он становился скуп на движения, словно боялся бесполезно растратить свою силу, угловат и неразговорчив. Теперь он сам был глубоко убежден в том, что сумеет произвести проверку, хотя несколько минут тому назад сомневался в этом. Он видел, что от цепких глаз девушки не ускользнула его уверенность. Файка подчинилась, как бы говоря: «Конечно, вы мужчина, вы сильнее меня».
Батов ответил глазами же: «Вы хитры, но я вижу вашу хитрость». Они поняли друг друга.
— Хорошо. Я все сделаю, — сказала Файка и опустила глаза.