— Ты девку не трожь! — угрожающе приподнялся Антипа.
Опять закричали все.
— Про дело сошлись говорить…
— Он дело-то и завел…
— Лодырей не накормишь!
Колька Базанов закричал:
— Слышь ты, Василий! Знай край, да не падай. Знаем, кто мазал…
Он перевел взгляд на Сыроварову. Лицо Дуни было мокро от слез.
Пересилив себя, она снова крикнула:
— Товарищи!
И снова все смолкли.
— Не хватает хлеба? — продолжала Сыроварова после паузы. — Что ж из-за этого коммуну разваливать? Так, что ли? Тут кулачье пустило слух, что хлеб в колхозе перевешают и увезут. Враки!.. Но хлеба мало… Этого никто не скрывает. А почему мало? Потому что хозяйственник Гонцов, — Дуня посмотрела в сторону Василия, и тот невольно поежился, — выдавал хлеб кому попало, без нормы.
— Такое распоряжение от хозяев было, — выкрикнул Василий.
— Помолчи! — одернули его.
Сыроварова продолжала:
— Мы — хозяева! Все коммунары!
Пронесся гул одобрения.
— Вот и давайте поговорим. Надо хлеб учесть?
— Ясно.
— Ну вот…
Дуня говорила уже спокойно, и Батов был поражен. «Вот она какая! Ах, ты! Славная ты какая!».
— Потом, товарищи, вспомните, — между тем продолжала Дуня, — хлебозаготовки-то ведь не выполнены, а к обобществлению хлеба не оказалось. Где же он?
— Зарыли, сволочи!
— Поди, изгнил… Ха! Вашу яму не наполнишь хламом, — ядовито перебил Важенин Мирон.
— И верно! — подскочил на месте Базанов. — Я возил, возил… Я не твердопланщик, окладной лист могу показать!
— Крой! — поддержал Сыроварову Антипа. — Валяй, Дуня!
— О прочих, может, и верно, а я… Обиду на меня имеют. Я правильно шел, — закричал Василий Гонцов. — Они еще, когда я коммуну организовывал, кричали. Вот, товарищ Батов, — он повернулся к Андрею, — тяжело! Вам спасибо, что приехали…
— Лучше не будет, — оборвала Дуня, — не будет лучше, пока кулачье под ногами болтается. Ты организовал коммуну? Хорошо! А почему скот свой резал?
— Все резали, — крикнул Василий Гонцов.
— Почему молчал? Почему хлеб не весь в колхоз сдал? Нас голодом не запугаешь, мы и хуже жили. Ваш брат нас порознь обрабатывал. Вот Уйтик по твоей дудке пляшет. Разве ему сладко жилось? — Дуня подняла потрескавшиеся ладони рук. — Вот как нам жизнь доставалась! А теперь, когда мы в рост пошли, силу почувствовали, так нас в грязь топтать?! — Сыроварова остановилась, пораженная напряженной тишиной и вниманием, с каким слушали ее. Мысли спутались. Она провела рукой по лицу. Рядом вырос Антипа:
— Правильно! Я ему, Василью, мерина отхаживал, так до сих пор не заплачено. Я свободно это говорить могу. Эксплатирует чужим трудом.
Батов видел: то непонятное и дикое, что владело до сих пор толпой, отступило, чувство радости охватило Андрея. «Не один! Не один я! Какие хорошие девушки есть на свете!».
А по другую сторону Дуни уже стоял Степан.
— Весь этот шум — ни к чему. Раз мы в артель собрались, надо судить по-артельному.
Степан передохнул.
— Я вот что, граждане, скажу: робить надо. Работы мы не боимся. А жрать действительно нечего… У нас по восемь пудов на десятину запланировано — можно по шесть. Я так смекаю. На урезках пробиться можно. Нужно только — на паек всех.
— На паек!.. С пайка столь и наробишь!
— А это справедливо…
— Можно! Можно урезать!
— Нет, не можно, — сказал Ваня, молча стоявший до сих пор. — По-моему, не норму надо урезать, а руки кое у кого.
— Ты еще ответишь! — от порога бросил Спиридон старший. Голова его была обвязана тряпицей. — Я это дело так не оставлю. Я управу на вас найду.
— Догадался, что разговор о тебе, — выслушав угрозу, спокойно продолжал Ваня. — А ты как думал? Выложу я тебе ключи от артельного хлеба и скажу: пожалуйста, Спиридон Григорьевич, — страна наша широка и обильна. Приходите и порядок наведите.
Раздался смех.
— Нет! Не выйдет! Мы сами как-нибудь порядки наведем, без вас! — Ваня сделал энергичный жест рукой и, повысив голос, закончил: — Мое предложение исключить кулацкий элемент из колхоза!
— Правильно!
— Верно!
— Важениных!
— Одни сгоняют, другие выгоняют…
— Базанова!
— Детская игра!
— Гонцова!
— Всех. И Фадю заодно. Потому — подкулачник.
11
Морозный воздух перехватывал дыхание. От луны было светло, как днем. Вадим из деревни Пни возвращался домой.