– Она здесь! – завопил из последних сил Хауц. – Помогите, она хочет меня убить!
За дверью послышалась возня. Запертая дверь была массивной и с хорошим замком, а потому её никак не могли открыть.
В глубине глаз Эсфири исчез смутный призрак давней боли, и на смену ему пришла безжалостность.
– Пока откроют эту дверь, у меня есть ещё несколько минут, – спокойно произнесла Эсфирь, – и я хочу тебе кое-что напомнить.
Хауц увидел, как её рука не спеша потянулась к ножнам, в то время как её глаза не отрывались от его лица. Взяв кинжал за лезвие у рукояти и, протянув руку вперёд, Эсфирь показала его Хауцу. Несколько капель крови упало на белые простыни.
Хауц вскрикнул и дёрнулся, как загипнотизированный, глядя на кинжал, с которого ещё капала его собственная кровь. Казалось, что он видит нечто большее, чем просто оружие, и это его пугает.
За дверью послышались удары. Видимо, ломали замок.
– Я вижу, ты вспомнил, и это хорошо, – Эсфирь, не отрываясь, смотрела уничтожающим, жестоким взглядом судьи на Хауца, побелевшего от страха. – Ты можешь ещё покаяться перед смертью, но прощения тебе не будет. Никогда! Такие, как я, прощать не умеют. И в этом виноваты только вы!
Хауц уже не звал на помощь, а только качал едва заметно головой, словно пытаясь что-то отрицать, и дрожал от сильного нервного напряжения. Потом он вдруг закричал, как от сильной боли, и в ту же секунду дверь вылетела – и в комнату ворвались полицейский, Группа Риска и врач.
Эсфирь даже не провернула головы в их сторону и продолжала смотреть на Хауца, откинувшегося на подушку с широко открытыми глазами.
Он был мёртв.
– Эсфирь, что ты сделала? – услышала она восклицание полицейского и, наконец, повернулась к вошедшим.
Выражение её лица мгновенно и поразительно переменилось.
– Ничего особенного, господин полисмен, – Эсфирь пожала плечами и улыбнулась, как расшалившийся ребёнок, с самым невинным видом.
– Он умер, – заключил врач, подойдя к Хауцу.
– Именно это я и хотела услышать, – произнесла Эсфирь, сверкнув глазами, она была полностью удовлетворена исходом события.
– Мы должны тебя арестовать, – Артур не видел другого выхода, а полицейский достал наручники.
– Ну что ж, арестуйте, если у вас есть свободное время.
Сделав подобное заявление, Эсфирь, с уже знакомым всем проворством, кинулась к открытому окну в палате. Не раздумывая, она выпрыгнула с четвёртого этажа к ужасу оставшихся в комнате людей. Но это вовсе не был акт самоубийства из-за раскаяния. Когда все подбежали к окну, то увидели, что Эсфирь благополучно спрыгнула на высокое дерево, а затем, быстро спустившись с него, несмотря на длинную юбку, исчезла среди деревьев больничного парка.
– Я снова остался с носом, – полицейский с досадой стукнул ладонью по подоконнику.
– Ну и проворная особа, – изумился Рэм. – Она что, в цирке работает?
– Какой там цирк! Просто она хитрая и везучая, а ещё очень шустрая. Теперь искать её бесполезно, – покачал головой полицейский и обратился к врачу, осматривавшему Хауца: – Что она ему сделала?
– Ничего, – ответил врач, – она даже пальцем его не тронула. А рана, нанесённая ему прежде, была совсем не опасна. Я не понимаю, от чего он скончался. Не могла же она его убить взглядом! Скорее всего, он умер от сердечного приступа. Ведь у Хауца было больное сердце.
– Выходит, обвинить её в непосредственном убийстве нельзя. Ну и хорошо, мне же меньше хлопот. Ладно, мне пора идти, – приободрился полицейский, выходя из палаты.
– А как же Эсфирь? Разве вы её не арестуете? – недоумевал Дик, следуя вместе с Группой Риска за полицейским.
– Арестовать её невозможно, – ответил тот. – Если хотите, то сделайте это сами, но я знаю, что поймать её сейчас не смогу.
– Почему? – удивился Ратмир. – Ведь она не могла далеко уйти.
– Дело в том, – признался аулентец, надевая шляпу, – что квартал, где живёт Эсфирь, уже много лет является моим участком. Эсфирь я знаю давно, и у меня постоянно возникает из-за неё куча хлопот. Она никогда не могла спокойно сидеть на месте, и её тянуло на подвиги. Она не раз, например, уводила с бойни какого-нибудь коня или мула, да так, что никто не мог отыскать его следов, а через несколько недель она возвращала животное в целости и сохранности с вылеченными ногами. Ведь именно из-за вывиха или перелома коней и мулов, которые высоко ценятся на Тере, отправляют на бойню. Но это никто не ставил Эсфири в вину, ведь она проявляла милосердие. Она ещё кое-что делала такое, что нельзя назвать хулиганством или преступлением, а так, выходками взбалмошного ребёнка, который чтобы досадить соседу, может повесить голову регетарка у входа в дом или поперчить кому-нибудь праздничный пирог. Но это всё она устраивала людям, которые смотрели на неё свысока, ведь Эсфирь сирота, очень бедная и приходится дальней родственницей Логвину Пирсу. Ох, и хлебнул же горя Логвин с этой беспризорницей! А ведь он такой добрый человек. И за что ему такое наказание? Я иногда собирался, в целях профилактики, прочесть Эсфири мораль, но она всякий раз убегала и скрывалась так умело, что даже с собакой я не мог её отыскать. В общем Эсфирь добра, хоть многие её недолюбливают. Однако сегодняшняя её выходка поставила меня в тупик и очень поразила. Бросаться на человека, с кинжалом! Такого за ней ещё никогда не наблюдалось. И с чего она так озверела? Ума не приложу. Почему она преследовала этого человека, да ещё с такой ненавистью?