– Ну, хорошо, – сдалась Ноэми, чувствуя, что сегодня ей не по силам поездка как верхом, так и в карете. – Только тебе надо успеть ровно к одиннадцати часам. Иначе ты опоздаешь и подведёшь меня.
– Уже бегу седлать Измаила. Затем накину вуаль, и через пять минут приду за документами, – сказала Нейман и выбежала из комнаты, беззаботная и сияющая, как Альтаир.
Через час не быстрой езды, Нейман спешилась у института и вошла в двери, услужливо открытые привратником. Был выходной день и во всём здании, где царила тишина, находилось лишь несколько человек, которым предстояло провести эксперимент с каким-то новым веществом. Нейман разыскала их и объяснила причину отсутствия Ноэми.
– Хорошо, что ты привезла документы, – сказал старый профессор. – Если можешь, останься на эксперименте, так как мы не знаем, чем он кончится и, может, кому-нибудь понадобится медпомощь. Наш врач сейчас взял отпуск, а медики из клиники находят всякие отговорки, чтобы только не присутствовать тут, ведь наша работа порой чревата неожиданностями, которые не совсем безопасны. А я слышал, что ты хоть и начинающий врач, но у тебя уже много клиентов из поместья графини де Эриндо и ближайших сёл.
– Я останусь, если вы так хотите. Мне и самой интересно понаблюдать за вашей работой. Когда начнётся эксперимент?
– Наверное, через полчаса, – ответила наставница Ноэми, тоже присутствовавшая здесь. – Один из сотрудников ещё не пришёл.
Минут двадцать спустя явился последний учёный. Он извинился за опоздание и сказал, испытывая неловкость, что сегодня выходной день у няни его сына и ему пришлось взять ребёнка с собой.
– Детям запрещено находиться в институте, но раз у вас нет другого выхода, то пусть остаётся, – неохотно разрешил профессор, посмотрев на четырёхлетнего малыша, который рос без матери и был единственным утешением овдовевшему отцу.
– А теперь, – обратился профессор к коллегам, – давайте пройдём в мой кабинет и обсудим некоторые детали испытания.
Сотрудники института и Нейман зашли в просторную лабораторию профессора, находившийся рядом с залом, в котором происходили испытания. Учёные занялись своей работой, ребёнок играл в коридоре.
Мирную работу исследователей неожиданно прервал рёв сирены. Она оповещала о том, что в зале испытания происходит мощное радиоактивное излучение. Учёные бросились туда, не понимая, что случилось, и кто включил эту систему защиты.
Зал был огромный, со стенами из особого вида стекла. В случае необходимости, это помещение могло герметически закрываться, а также оно было оборудовано различными видами защиты. Сейчас зал освещал яркий свет, похожий на сияние неоновых ламп, но нёсший с собой смертельную дозу облучения. Кто-то кинулся к компьютеру защиты, чтобы прекратить облучение помещения. Подбежав к залу испытаний, люди увидели сквозь стеклянные стены ребёнка, который, оставшись без присмотра, зашёл туда.
В огромном помещении перепуганный мальчик, не зная куда бежать и испуганный воем сирены и вспыхнувшим светом, залез под железный стол, стоявший посредине зала. Облучение всё возрастало и становилось смертельным, но обезумевший от испуга за сына отец бросился к двери, которая вела в стеклянное помещение. Его силой оттащили назад, зная, что помочь мальчику сейчас нельзя ничем и лезть туда – самоубийство.
Нейман, выбежавшая из кабинета последней, и узнав, что происходит, схватила один из защитных плащей, висевших в кабинете. Накинув плащ на голову вместо вуали, она подбежала к двери испытательного зала, от которой только что оттащили отца мальчика.
– Нейман, назад! – услышала она позади голос профессора. – Этот плащ не защитит тебя, облучение слишком сильное!
Два учёных бросились за Нейман, но она уже открыла дверь и шагнула в зал. Она побежала к малышу как могла быстро, и не оглядываясь. Тот, перепуганный, всё ещё сидел под столом.
Заметив, что к нему бегут, мальчик вылез из-под стола и кинулся к Нейман. Она, сняв с себя плащ, поспешно накинула его на ребёнка и почти сразу же почувствовала сильное головокружение и звон в ушах. Подтолкнув мальчика к двери, она сказала: