– Нейман, ты вся в крови, – Мария снова осторожно притронулась к её плечу, – пойди умойся и переоденься. А ещё лучше тебе поспать. Я посижу вместо тебя.
– Нет, я не уйду отсюда. Лучше уходи ты. Оставь меня с моим горем, мне ещё о многом надо подумать.
Мария почувствовала, что её охватил холод страха от слов Нейман. В них были и отчаяние, и намерение принять какое-то немаловажное решение.
– Нейман, что с тобой происходит? – не на шутку заволновалась Мария за рассудок сестры.
– Мария, ты не знаешь многого, но теперь находиться рядом со мной опасно, – Нейман перевела взгляд на графиню Ронду. – Сегодня мама прикрыла меня, но ведь тот, кто стрелял, не успокоится, пока не убьёт меня. Его не остановит никто. Для того чтобы уничтожить меня, он зарезал четырёх слуг, охранявших сад, а потом пострадала мама… Поэтому я запрещаю тебе, Изабелле, Леонарду и даже рабам походить близко ко мне вне стен этого дворца. Не хочу, чтобы ещё кого-нибудь ранили или убили. Только с моей смертью вы обретёте мир и спокойствие.
– Не смей так думать! Ты в отчаянии и потому сама не знаешь, что говоришь. И не вздумай наложить на себя руки! Неужели нам и так горя мало?
– Я знаю, что говорю.
– Нейман, ты устала и несёшь какой-то бред. Рабы теперь усиленно охраняют дворец, и никто даже близко не сможет подойти к нему. Больше не будет убийств. Возьми себя в руки, Нейман, ты в безопасности и тебе ничего не грозит, кроме тебя самой, а потому не взваливай всю вину за случившееся на себя и не смей лишать себя жизни из чувства вины и раскаяния.
– Нет, Мария, я не покончу жизнь самоубийством на радость нашим недругам. У меня теперь есть неоконченное дело, и пока я его не доведу до конца, я не покину это мир ни живой, ни мёртвой, – Нейман говорила спокойно и уверенно, но Марии казалось, что та сходит с ума.
Если бы она рыдала, как и все вокруг, изливала бы своё горе в нормальных человеческих чувствах, то Мария была бы куда спокойнее за неё.
– Успокойся, ты ни в чём не виновата, а полиция вскоре поймает убийцу.
– Мария, не будь такой наивной. Сейчас вся полиция гоняется за Лэс-Терой и ищет Одинокого Убийцу, но никто не станет заниматься такой мелочью, как убийство Ноэми. Тем более, что у неё была голубая кровь.
– Ты права. Убийство Ноэми вызвало скандал в светском обществе, и все отвернулись от нас.
– Если мама умрёт, то я сама найду убийцу и заставлю его испытать все муки ада. Он умрёт такой ужасной смертью, что сожжение на костре или голодная смерть будут казаться ему раем по сравнению с той, какую он примет, – вдруг произнесла Нейман, её голос и внезапно вспыхнувшие в темноте глаза привели Марию в ужас.
– Но это произойдёт не сразу, – продолжала отрешённо, как во сне, Нейман, не замечая перепуганной сестры, – сначала он увидит смерть своей семьи. Он переживёт всё то, что переживаем сейчас мы и, если он сможет всё это вынести, и не покончит с собой сам, то я помогу расстаться ему с жизнью.
– Нейман, опомнись! – трясла Мария за плечи сестру. – Убивать людей большой грех, ведь ты же христианка. Что ты говоришь, подумай!
– Месть. Только месть, – шептали бледные, как у покойницы, губы Нейман.
– Нейман, ты же не палач!
– Но я им стану.
– Перестань, ты сходишь с ума!
Но Нейман не слушала Марию. Горящие, как у кошки, большие глаза Нейман, казалось, смотрели в будущее через дни и года. Она была словно в трансе, но Марии удалось растормошить и вернуть сестру в нормальное состояние. Уже через минуту они обе плакали, обнявшись, у постели графини Ронды. Время и заботы простых смертных потеряли для них всякое значение, и в этот ночной час во дворце Эриндо было тихо, как никогда. Всё поместье сейчас объято обрушившемся на него внезапным горем и трауром. Во дворце уже давно уснули даже рабы и только в комнате графини Ронды тихо плакали Мария и Нейман. Они единственные, бодрствующие в ночи, не могли заснуть. Сквозь открытые окна на них смотрела большая терианская луна, но разве она могла понять горе двух детей, плачущих у постели умирающей матери? Они плакали долго, пока измученная Мария не уснула, склонив голову на плечо Нейман.
Служанки, находившиеся в соседних комнатах, то и дело просыпались и подходили к двери спальни, но ни одна из них не решилась войти. Они знали, как строга Нейман, которая ещё с вечера выгнала всех из комнаты матери и никого, кроме сестёр и брата, не пускала.