– Эсфирь, ты куда? – остановил её Логвин, помня, что в эту ночь выпускать юную дебоширку из дома опасно.
Эсфирь, успевшая сделать лишь несколько шагов, остановилась и повернулась к Логвину, сурово смотревшему на неё. Видимо, он, наконец, решил вести себя со своей воспитанницей строже и не идти у неё на поводу. Терианка это поняла и про себя посмеялась над ним, ведь он очень поздно решил исправлять ситуацию и перевоспитывать её. Уж если Логвину и раньше не удавалось контролировать поведение подопечной, то теперь он точно ни за что не навяжет ей свою волю, так решила Эсфирь. И хоть в голове у девушки было не совсем ясно, она приготовилась к словесной обороне.
– Я должна уйти, – ответила Эсфирь сонным голосом, и слегка зевая, – крёстная ждёт меня. Если я не приду, она будет волноваться.
– Но как ты пойдёшь, Эсфирь? – спросил Логвин, таща свою воспитанницу за руку обратно в комнату. – Ты ведь засыпаешь на ходу! Сколько дней ты не спала? А? Да ещё и вздумала напиться!
Эсфирь коротко рассмеялась.
– Что смешного я сказал? – сердито проворчал Логвин, продолжая тянуть упиравшуюся Эсфирь в её комнату.
– Я так и знала, что господин Артур наябедничает, – фыркнула Эсфирь, сонно улыбаясь.
– Откуда ты взяла, что мне кто-то что-то говорил?
Терианка, наконец, вырвала свою руку из руки Логвина и с возмущением ответила:
– Не надо меня обманывать! Я же знаю, что этот землянин следил за мной, и к тому же больше некому было сказать тебе, что я пила вино.
– Слова тут ни к чему. По тебе и так видно, что ты пьяна, как…
– Только без оскорблений! – замахала рукой Эсфирь. – А ты тоже хорош, не смог-таки сдержать язык за зубами, проболтался первому встречному. Я знала, я догадывалась, что со своими нервами ты долго не протянешь. Твой страх передо мной и твоя совесть сделали своё дело. А что вообще такое – совесть?
– Это то, что тебе не дано природой. А вот жестокости и цинизма у тебя с избытком. И в кого ты только такая?
– Не смей чернить память моих родителей! Они-то уж, верно, были честными людьми. А теперь отпусти меня, я пойду к крёстной. И не смотри так на меня. Сегодня я не собираюсь охотиться на Вампиров, – Эсфирь говорила медленно, борясь со сном и головокружением, вызванным вином, от которого у териан повышалась температура, что для них представляло реальную угрозу для жизни.
– Тогда почему ты сразу не осталась у Леонии? – спросил Логвин с нараставшим раздражением. – Зачем ты пришла сюда?
– Если бы я сразу там осталась, то господин Артур мог подумать, что я хочу избавиться от него, а когда он уйдёт, я улизну из дома и убью очередную жертву. Поэтому настырный землянин сторожил бы меня там до самого утра, – рассуждала Эсфирь. – Но теперь он уверен, что я останусь здесь, иначе какой смысл было идти мне так далеко? Видишь, сегодня я проявила гуманность и не заставила бедного человека целую ночь торчать на улице, где довольно холодно.
Сонная Эсфирь с цинизмом и сарказмом состроила гримасу сострадательности.
– Ты хитрая, как лиса и регетарк вместе взятые. Думаешь, что я такой простофиля, чтобы поверить в искренность твоих слов? Эсфирь, ты обдурила человека и называешь это гуманностью? С какой целью ты сейчас полупьяная тащилась через пол-Аулента? Уверен, только ради того, чтобы над кем-то поиздеваться! Когда ты, наконец, начнёшь относиться к другим хоть с какой-то долей уважения? Ты всегда ставила себя выше других, но поверь, до добра это не доведёт.
– Это мы ещё увидим! – услышал в ответ Логвин самоуверенное и заносчивое восклицание Эсфири, похожее на вызов всем и всему.
Лавочник только с сожалением покачал головой, видя, что его воспитанница ещё больше увязает в своём стремлении смотреть на всех других людей свысока. А ведь он так хотел верить, что то доброе, что ещё оставалось в её сердце, однажды возьмёт верх над тьмой, живущей глубоко в душе.
– Значит, только для того, чтобы допечь господину Артуру, ты сейчас хочешь пойти на охоту за Вампирами? – спросил Логвин, но его вопрос прозвучал скорее, как утверждение. – Но только теперь следить за тобой буду я, и ты останешься здесь!
– У меня свои правила и я никогда не убиваю в один год двух Вампиров. Я всего лишь хочу пойти к крёстной, – повторила Эсфирь.
– Так я тебе и поверил!