– Ты сирота?
– Да, – ответила Эсфирь и, помолчав с минуту, отважилась спросить напрямую: – Нейман, как выглядели люди, что гнались за тобой?
– Я мало что успела разглядеть, в то время я была занята своими мыслями и сначала решила, что эта облава на меня. Ведь с некоторых пор меня в городе видеть не хотят. Это были обычные горожане, хотя трое из них, первыми погнавшиеся за мной, показались мне странными.
– Как они выглядели? – настороженно, с замиранием сердца, спросила Эсфирь, охваченная странным предчувствием, и, предвидя, что от этого многое станет понятным.
– Они ехали верхом на лошадях и, в отличие от остальных, не имели факелов, словно пытаясь остаться незаметными. На них были пурпурные плащи и шляпы, тень от которых почти полностью скрывала их лица. А ещё я заметила то, что их кони при движении издавали звон, как будто звенели колокольчики, но это был какой-то неприятный, зловещий звук.
– Это они, – тихо прошептала Эсфирь, узнав, из описания Нейман, Красных Вампиров.
Терианка-убийца сжимала в эту минуту в руке розу, которую сорвала с плети, свисавшей с беседки. Услышав ответ Нейман, она так сильно сжала цветок, что раздавила его и на землю из её пальцев посыпались помятые нежные лепестки. Вот так безжалостно она хотела раздавить и уничтожить своих врагов. Нейман не было смысла лгать и что-то придумывать, а значит, Красные Вампиры по-прежнему ищут своего противника, и эта новость словно влила силу в Эсфирь. Они хотят спровоцировать её на открытый бой, это ясно, как день. Выходит, борьба принимает более серьёзный оборот, и азарт нарастает, ведь на карту поставлена жизнь. Жизнь одной терианки против жизни пары десятков сильных мужчин – такая игра только подхлёстывала Одинокого Убийцу. Эсфири нравилось, когда её боятся. Голова уже больше не кружилась и кровь не кипела в жилах. К ней вернулось хладнокровие и сосредоточенность. Рассудок Эсфири снова приобрёл ясность, готовый изобрести очередной коварный план, а руки не дрожали. Ведь враги были близко.
– Что с тобой? – Нейман увидела, что Эсфирь судорожно сжала висевший на поясе кинжал, будто увидев рядом с собой как минимум убийцу.
– Ничего, всё в порядке, – ответила Эсфирь, пытаясь расслабиться.
Не могла же она вот так сходу сказать этой аристократке, что она и есть Одинокий Убийца и что за ней охотится не только полиция. Если честно, то на блюстителей закона и простых горожан Эсфирь вообще не тратила времени, считая, что такие противники просто не достойны её внимания. А вот Красные Вампиры – совсем другое дело. Терианка поняла, что они разъезжают по городу в пурпурных плащах и с бубенцами на сбруе коней неспроста. Они пытаются привлечь внимание Одинокого Убийцы, так как только этому человеку известно, что Вампиры носили пурпурные плащи и на их конях были бубенцы. Всех остальных, знавших облик кровожадной банды, они уже давно истребили. Но Эсфирь была слишком осторожна, чтобы попасть на эту удочку. Ведь с троими сразу она не справится.
– Эсфирь, чем ты опечалена? Тебя что-то тревожит? Ты взвинчена буквально до предела. Что случилось?
– Нейман, девять лет назад Красные Вампиры убили мою семью, – безжизненным голосом прошептала Эсфирь.
Она стояла вполоборота к Нейман, но та внутренне содрогнулась. Лицо Эсфири было опущено, но свет луны падал на него и ясно освещал каждую черту. Нейман вся сжалась и застыла, глядя на эту девушку. Ей показалось, что в этот миг она видит рядом с собой не едва знакомую Эсфирь, а саму себя, носящую боль потерь, потерявшую веру в справедливость и разочаровавшуюся в жизни.
Проглотив ком, стоявший в горле, Нейман спросила со странным чувством смятения:
– В твоей семье у кого-то была голубая кровь?
Юная убийца утвердительно кивнула.
– Да… у моей сестры. И у меня она тоже голубая, – призналась Эсфирь почти шепотом.
Этот ответ как громом поразил Нейман де Эриндо. Вряд ли она могла определённо ответить, что охватило её – страх или волнующая радость оттого, что она нашла кого-то подобного себе. Пожалуй, такое волнение может испытывать только человек, оказавшийся на необитаемом острове и неожиданно узнавший, что кроме него на этом острове выжил ещё кто-то после страшной катастрофы.