Эсфирь тяжело дышала, но была спокойна. Рядом с ней плакала Стелла, а Нейман, стараясь сохранить спокойствие, делала своё дело, только кровь не останавливалась. Нейман сердилась на свою пациентку за то, что та совсем не боролась за свою жизнь и покорно ждала смерти.
– Жаль, что я не доживу до того дня, когда не останется ни одного Красного Вампира, –прерывающимся голосом прохрипела Эсфирь.
Её глаза закрылись, а голова безвольно склонилась на бок.
– Нейман, сделай же что-нибудь! – рыдала Стелла, стиснув холодную руку Эсфири.
– Она не жилец, Стелла, – ответила Нейман.
– Но ведь ты же врач! Помоги ей.
– Я врач, но не Бог, – ответила Нейман, и показала Стелле кинжал, которым ранили Эсфирь. – Этот кинжал был вымочен в особом вине, а значит, Эсфирь безнадёжна, ведь вино для териан – яд. И ты знаешь это.
Глядя на плачущую Стеллу, у Нейман сжалось сердце. Она невольно вспомнила Марию, которая так же плакала у постели умиравшей матери. Эта инопланетянка до боли напоминала ей Ноэми, а потому Нейман старалась не смотреть на неё. Она уже не сомневалась в том, что жестокая судьба намеренно подсовывает ей людей, которые слишком уж напоминают ей погибших родных, вновь и вновь заставляя её переживать очередные потери.
Эсфирь слегка застонала, но в сознание не пришла.
– Нейман, она ещё жива. Спаси её!
– Стелла, чудес не бывает. Эсфирь умирает, и у нас нет надежды. Счастливый конец бывает лишь в сказках, – безнадёжным голосом, но, не теряя хладнокровия, произнесла Нейман.
Несмотря на то, что все признаки указывали на приближение смерти, Нейман, вопреки здравому смыслу, в глубине души не теряла надежды. Не верила она, не хотела верить, что и в этот раз смерть окажется сильнее.
Стелла, сидевшая по другую сторону кровати и державшая правую руку Эсфири, почувствовала, что пульс совсем пропал. Холодная рука терианки выскользнула из ладони Стеллы, но та не хотела верить тому, что было очевидно. Она уже не плакала, но, подняв глаза и посмотрев на Нейман, желала услышать, что Эсфирь не умерла.
Однако бледная, измученная Нейман медленно убрала свои руки от раны Эсфири и прошептала:
– Всё кончено. Она умерла.
– Нет! – закричала Стелла, словно этим могла воскресить умершую.
В комнату вбежали Леония и Рэтас.
Им всё сразу стало ясно.
В мёртвой тишине раздался горестный и протяжный вой Тибо.
Нейман закрыла глаза терианки и, сняв свою траурную вуаль, накрыла ею лицо Эсфири, как когда-то так же закрыла лица Ноэми и Марии. Она ничего не сказала, а молча покинула комнату и вышла во двор. Нейман хотелось плакать, но слёз уже не осталось. Ещё одна невосполнимая утрата… Сколько же их ещё будет?
К терианке подошли Леония, Рэтас и Стелла. Рэтас накинул на плечи Нейман плащ, а Стелла протянула ей кинжал, которым убили Эсфирь, словно спрашивая, что с ним делать.
– Видимо, я родилась проклятой, – произнесла Нейман, глядя на кинжал. – Да и кем, как не проклятым мог быть подкидыш голубой крови, выросший в богатой семье? Где бы я ни появилась, за мной ходит смерть. Такими же кинжалами убили мою сестру и моего брата, а теперь Эсфирь. Наверное, это оружие будет преследовать меня всю жизнь, это мой крест.
– Не казни себя, Нейман, – прошептала Стелла, – ты ни в чём не виновата. Скорее в этом есть моя вина, ведь я вышла в ту минуту, когда те двое догнали Эсфирь и один из них тут же, не раздумывая, убил её. Они, наверное, долго преследовали её, и у неё не осталось сил даже взяться за оружие, а может быть, не хватило времени. Если бы я вышла на минуту раньше, то, возможно, Эсфирь сейчас была бы жива… но она мертва и уже ничего не исправишь. Как подлой бывает судьба с некоторыми, а с Эсфирь она просто жестока. Ведь бедняжка прожила тяжёлую жизнь и погибла почти у ворот дома, где её бы могли защитить.
– Она умерла, так и не выиграв войну с Красными Вампирами, – печально покачала головой Нейман, глядя на кинжал, – а ведь до победы было не так уж далеко.
– Нейман?! – раздался голос потрясённой Леонии, на её лице отразились непонимание и тревога.