Ярозубов кладет, наконец, телефонную трубку и ожидающе смотрит на Дробанюка — что скажет тот?
— Эту стерву я знаю, — мрачно бросает тот.
— Кого — белочку? — удивленно спрашивает Ярозубов.
— Да какую там белочку! Семикопытного!.. Потрепал он однажды мне нервы только так!.. Бывший зэк, как пить дать. Стриженный тогда был под бобрик.
— Значит, стоит еще раз подстричь эту стерву? — улыбается Ярозубов.
— Обязательно! — И Дробанюк переворачивает бутылку, показывая, что коньяка там больше нет.
— В холодильник дотянешься? — кивком показывает Ярозубов. — И закусить, наверное, что-нибудь вытащи.
Не вставая с табуретки, Дробанюк открывает дверцу холодильника. Тот забит до предела всякой снедью: копченой колбасой, балыком, какими-то консервами. Рядом с начатой бутылкой того же «Наполеона» стоит поллитровая баночка с красной икрой.
— Тяжело холостому-неженатому, — бормочет Дробанюк. В другой раз он бы охнул при виде всего этого, но сейчас ему не до повышенных эмоций. — Горяченького никто не сварит ему…
— А мы привыкши, — с елейной улыбкой произносит Ярозубов, отвечая этим на подковырку. Затем жестом подбадривает Дробанюка. — Тащи побольше на стол, загрызать будем…
Дробанюк выкладывает на стол и балык, и икру, и консервы — все, что попадается под руки, и они с Ярозубовым по-варварски отламывают пальцами, откусывают зубами, зачерпывают хлебными горбушками, обходясь без ножей и вилок.
— Воспрянул ты, Леша, вижу, — с набитым ртом говорит Дробанюк. Затем показывает глазами на закуски — Выбился, значит, в хироманты?
— Какие еще хироманты? — недовольно возражает Ярозубов. — Я экстрасенс, понимаешь ли ты, что это такое?
— A-а, не все ли равно, — скептически хмыкает тот.
— Я биотоками лечу, био-токами! Разница как между небом и землей.
— Развелось вас таких сейчас — как собак нерезаных…
— Да таких, как я, если хочешь знать — единицы. А то и меньше, — сердится Ярозубов. Он сосредоточенно жует, размышляя, что сказать дальше. — Если не в единственном роде.
— Ну в каком же единственном? — искренне возражает Дробанюк. — Вон в Ростове, говорят, один дед практикует, в Донецке есть…
— То шарлатаны, — презрительно скривившись, говорит Ярозубов. — Невежественные проходимцы. Как правило, без образования. А я — профессиональный врач. Наряду с биотоками я применяю рентген, иглоукалывание и гипноз. Такое уникальное сочетание и дает уникальный эффект… Именно поэтому я как экстрасенс произвел, так сказать, экстрасенсацию! Только смотри, не ляпай, где не следует, — предупреждает он Дробанюка. — Я-то практикую неофициально, исключительно по личным просьбам, в виде дружеских услуг… Через ассистентку вынужден, как видишь, клиентов отбирать.
— Не бойся, ты меня не первый день знаешь, — успокаивает его Дробанюк.
— Первый не первый, а помнить надо об этом. А то меня в два счета с больницы кышнут.
— Эх! — при напоминании о больнице тяжело вздыхает Дробанюк.
— У тебя что — неприятности? — спрашивает Ярозубов. — A то ты сегодня как с креста снятый.
— Когда их не было, этих неприятностей? — безотрадно машет рукой тот.
— Развеяться надо, — советует Ярозубов. — Это я тебе как экстрасенс говорю. Любовница у тебя есть, Котенька?
— Развеяться-то можно, и любовница найдется. Да ведь завтра-до снова идти на службу горб гнуть, — делает прозрачный намек Дробанюк, пока что воздерживаясь от откровений. — Это если бы неделька была свободная под рукой…
— Ты хочешь, чтобы я тебе больничный на недельку сделал, так? — спрашивает Ярозубов, пронизывая его своим гипнотическим взглядом.
— Ну, если это несложно… — старается побеззаботнее говорить Дробанюк.
— Несложно только языком размахивать без надобности, — отрубывает Ярозубов. — Я ведь рентгенолог и к больничным доступа не имею. Как ты, например, к выписке стройматериалов — ну, там кафеля, линолеума, сантехники. Но я, если тебе надо, — разобьюсь, а сделаю. Усек?
— Усек, конечно, — кивает Дробанюк, с облегчением отмечая, что не напрасно он осторожничал насчет своих плачевных делишек. Ярозубову что-то от него надо, и, кто знает, как бы обернулось все, если бы тот узнал, что кресло под ним рухнуло. На недельку бюллетень он бы, может, и раздобыл, но требуется-то ведь на месяц. Неделька — слишком маленький срок для сглаживания острых углов, особенно в борьбе с такими отъявленными бульдогами, как Бязь и Поликарпов.
— Словом, Котенька, можешь считать, что больничный уже у тебя в кармане, — заверяет Ярозубов, глядя на Дробанюка все тем же испытующим взглядом гипнотизера. — На недельку или поболе?
— На недельку — вот так, — показывает на горло тот. Раньше времени раскрывать свои карты Дробанюку не хочется.
— С понедельника?
Дробанюк сжимает гармошкой кожу на лбу, показывая, будто задумался над тем, удобно ли с понедельника. Затем, соглашаясь, не очень решительно машет рукой.
— Пусть будет с понедельника. Хотя и не с руки… Срочных дел накопилось — вагон и маленькая тележка. Но — из принципа надо похворать, — грозится кому-то Дробанюк, устремляясь независимым взглядом куда-то в пространство, сквозь стены. И объясняет, как бы извиняясь, что лезет со всякими пустяками в душу: — Понимаешь, Леша, я со своим управляющим поцапался малость, он у нас без году неделя, еще не в курсе, а кое-кто и рад воспользоваться моментом, чтобы попытаться бочку на меня столкнуть…
— Бывает, — с пониманием кивает Ярозубов. И вдруг, снова проникая в самую душу своими темными зрачками, отчего Дробанюку становится неуютно, с явным намеком на что-то известное ему говорит — А если, Котя, тебя выгонят с работы — не тужи. Пристройся где-нибудь сторожем или безответственным дежурным, чтобы сутки на работе — трое дома, и выращивай себе розы на здоровье.
— Шутишь? — недоверчиво спрашивает Дробанюк, потрясенный проницательностью Ярозубова. Может, он не только лечит своими биотоками, но и мысли может распознавать на расстоянии? С этим хиромантом надо быть поосторожнее. Что-то в нем все-таки есть.
— Только отчасти, — насмешливо отвечает тот. — Ты только представь себе миллион, миллион, миллион алых роз — и все по рублю за штуку?
— Почему ж так дешево? — с мрачной иронией спрашивает Дробанюк.
— Сразу видно, что ты не продешевишь, — говорит Ярозубов. — Так что есть прямой смысл персональным розарием обзаводиться.
— Чего ж ты сам не обзавелся? Какое-никакое поле у тебя уже имеется, — поддевает его Дробанюк. — Хоть и био. Внес бы побольше удобрений — и получил бы этот миллион.
— Думаешь, шучу? Взвинчен ты, Котенька, вот и воспринимаешь все под несколько смещенным углом, — похлопывает его по плечу Ярозубов. — А что касаемо меня, то будь спокоен: не обладай я уникальным биополем, я бы наверняка уже обладал бы уникальным полем роз. Впрочем, для души я все-таки заведу себе грядочку-другую… И вот тут-то я рассчитываю на твою помощь, Котенька.