— Хорошо, закажи бутылку шнапса или водки. И еще пару крепких сигар. И мороженое. Правда, доктор запретил мне есть сладкое, да будь он проклят. Ненавижу. После того чудного местечка, извини, что напоминаю, где нас сказочным образом свела судьба, все врачи теперь у меня ассоциируются с моим старым добрым другом доктором Менгеле, и я им ни грамма не доверяю. Да и не все ли равно, сдохну я днем раньше, выпив, или же днем позже — не выпив. Ведь перед смертью, как известно, не надышишься. Я считаю, каждая человеческая жизнь подвластна определенной судьбе. По идее, я давно должен уже гнить в могиле. Так, нет же, все еще упорно оскверняю своим смрадом бренную землю.
— Стефан, потише, на нас уже люди оборачиваются, — давясь улыбкой, шепнул Равиль.
Стефан высокомерно огляделся и даже попытался, насколько это возможно, гордо приосаниться, несмотря на свою кривую спину. В общем, очевидно было, что этого немца не переделать, как был скандальным типом, так им и остался. Они на несколько минут замолчали, поглощая друг друга влюбленными взглядами, вплоть до того момента, как и подали горячее и спиртное. Стефан залил в себя рюмку шнапса, словно воду, закусил кусочком яблока и принялся вяло ковыряться в постной курятине. Равиль, в свою очередь, продолжал благоразумно и настороженно помалкивать.
— Похоже, нам пора перейти к более серьезному разговору, — наконец, сообщил ему немец. — Равиль, мне нужна работа и какое-нибудь недорогое жилье.
— А что ты можешь делать? — тоже, перейдя на деловой тон, не без иронии поинтересовался молодой еврей, уже заранее предвкушая возможный ответ.
— Ни-че-го. Инженер из меня никудышный. Я же закончил военную академию. Там нас почти не учили основной профессии. Политзанятия и строевая подготовка — вот чем мы, собственно, в течении пяти лет занимались. Также, я умею водить автомобиль, но не смогу работать водителем, так как, признаюсь, что почти постоянно мучаюсь болями в спине и не в силах долго сидеть на одном месте. Грузчик из меня тоже не получится, тяжести мне поднимать нельзя. Разве, что только, сторож?
— И все же, — настаивал Равиль, — подумай, ведь к чему-то есть у тебя способности и призвание?
— Способности? Да, пожалуй. Организаторские. Если я знаю цель, и в моем распоряжении имеется группа специалистов, то я могу рационально организовать их работу, чтобы не было убытков и простоев. Потом, я могу вести материально-хозяйственную часть. Вот, пожалуй, что и все.
— А ты сможешь выписывать накладные о приеме и выдаче товара?
— Да запросто! — воскликнул Стефан, который уже в одиночку уговорил половину бутылки и изрядно захмелел. — Некоторое время, как тебе известно лучше, чем любому другому, я только этим и занимался. Маркус научил меня всем премудростям. В этом ничего сложного нет.
— Отлично. А теперь слушай. Я все же решил заняться своей гостиницей, построил на участке несколько подсобных помещений и начал завозить строительные материалы. Необходимо, чтобы там постоянно находился человек в качестве сторожа. А когда начнутся строительные работы, нужно будет осуществлять и административную деятельность, иными словами, смотреть, чтобы никто из рабочих не опаздывал и не воровал. Вот такой вид деятельности я, собственно, тебе и предлагаю. Позже, когда мы введем сооружение в эксплуатацию, я намерен предоставить тебе должность управляющего гостиницей. Поэтому тебе пока не мешает самым пристальным образом присмотреться, как организовано дело в аналогичных структурах. Ну, как? Что скажешь, офицер Краузе?
Взгляд Стефана на некоторое время затуманился. Немец размышлял, а потом просиял.
— Слушай, а ведь мне это вполне подходит! Только, где же я буду пока жить?
— Прямо там же, на участке, на самом складе. Я уже подвел электричество и воду, поэтому в недостатка в удобствах нет. Ну, а пока, на первые дни, мы снимем тебе номер в гостинице неподалеку, если ты, черт строптивый, не против этого!
Еще несколько секунд офицер выглядел вполне довольным, но потом лицо его резко омрачилось и он горделиво взбрыкнул, опрокидывая в себя очередную рюмку и закусывая ее ложечкой мороженого.
— Как хочешь, но деньги брать я у тебя не буду! — с гонором предостерег он. — Об этом даже и не мечтай.
— Хорошо, но тогда я просто буду оплачивать все твои расходы на содержание, во всяком случае, за рабочие часы, — смиренно проворковал Равиль.
— Ладно, посмотрим, — недовольно пробормотал Стефан.
В это время за соседний столик присели две молоденькие ярко накрашенные девицы, по виду студентки, ищущие легких связей, и принялись вызывающе хихикать и метать в сторону мужчин пылкие взгляды.
— Нам пора уходить, — объявил Стефан, тут же смекнув, в чем дело.
Равиль был не против, и вскоре они покинули ресторан. Вальд привез своего немца в одну из самых респектабельных гостиниц. Когда молодой еврей оплачивал номер, Стефан, раздраженно передергивая плечами, демонстративно отошел в сторону. Равиль вздыхал, но, все равно, был рад, что несговорчивый немец вроде бы примирился со своей неизбежной участью.
Вскоре они поднялись в просторную и уютную комнатку с камином и удобной кроватью.
— Честно говоря, я устал и спать хочу, — почти сразу же сообщил Стефан, которого несколько развезло от ранее выпитого.
— Я приду к тебе сегодня ночью? — с готовностью, дрожащим голосом спросил у него Равиль.
Его до такой степени взволновала вся эта интимная обстановка, само то, что они наконец оказались наедине. Так хотелось броситься своему мужчине в объятия, обхватить его, прижаться и повалить на кровать… Но Стефан держался несколько отстранено.
— Не придешь, — выдохнул немец. — Не надо, Равиль. Мы больше не будем вместе проводить ночи.
— Почему? — упавшим тоном, потрясено спросил Равиль.
— Дорогой мой, у тебя жена есть. Она родила тебе двоих сыновей. Думаешь, это так легко? Она жизнью при этом рисковала и мучилась так, что страшно представить. Имей же уважение к своей жене. И, потом, я не хочу, чтобы Сара меня еще больше возненавидела. Если захочешь — прибегай днем, но учти, что мы никогда не будем больше ночевать в одной постели. Ты будешь жить и спать у себя дома, а я, словно верный пес, обоснуюсь там, где ты мне укажешь…
Равиль осмыслил его слова и понял, что Стефан абсолютно прав. Какова бы не была любовь, но нет в этом мире ничего и никого важнее родных детей и покоя в своей семье.
— Хорошо, — пряча взгляд, полный слез, пробормотал он. — Я пойду тогда. До завтра, Стефан…
— До завтра!
Они пожали друг другу руки, на миг сплетя пальцы, и дверь за Равилем закрылась. Стефан почти сразу же вышел на балкончик, чтобы посмотреть ему вслед. На душе его было так сладко и томительно, и казалось, что все беды и дурные предчувствия будто бы мигом отступили.
Сколько же жить ему осталось? Он не знал. В Берлине ему поставили смертельный диагноз. В груди развилась дурная болезнь, от которой не было никакого спасения. Она грызла его и терзала, но он на время спасался от рвущей боли наркотическими микстурами и настойками.
Ничего этого сообщать Равилю Стефан не собирался. Он хотел жить для него и помогать, насколько ему дано сил, до самого своего последнего дня, последнего вздоха. И быть рядом, лишь бы тот не забыл и не прогнал.
Равиль вышел из здания гостиницы и оглянулся на фасад. Щурясь от солнца, он тут же приметил офицера и на прощание помахал ему рукой. Стефан на миг прижал ладонь к губам и тоже ей взмахнул.
Его будущее, еще несколько дней назад весьма мрачное и расплывчатое, благодаря этому парню, заиграло новыми красками. Стефан смотрел ему вслед до тех пор, пока автомобиль Равиля не скрылся за поворотом.
И именно в этот момент, когда, по идее, должно было нахлынуть отчаяние, напротив, в душе его впервые в жизни воцарили мир и покой, и он остро осознал, что в мире больше нет ни горя, ни смерти, ни разлуки.
Существовала лишь жизнь во имя любви.
КОНЕЦ.