Маска с нее не была снята. Она их терпеть не могла. Сказала однажды: «С меня не вздумайте маску снять, когда я умру… Я их ненавижу». Она ненавидела посмертные маски, ненавидела смерть. И любила безумно, боготворила жизнь!..
Был погожий день ранней осени. Голубое небо в дымке. Солнечно. В палисадниках на Михайловской, по которой двигалась похоронная процессия, холодным огнем горели багряные астры, золотые шары. Росшие у дороги небольшие березы стояли еще зеленые, их листва шевелилась от легкого ветра.
На похороны в Зарайск приехали друзья, представители Третьяковской галереи, Общества русских скульпторов (ОРС), возникшего в Москве в 1926 году (она была его действительным членом), Главискусства. От ОРС — скульптор А. Н. Златовратский, от Главискусства — А. А. Федоров-Давыдов. Привезли венки. Несколько учениц, занимавшихся в мастерской Голубкиной во Вхутемасе. Ближайшая подруга З. Д. Клобукова. Анна Семеновна умерла неожиданно, некоторые друзей тогда не было в Москве; например, супруги Ефимовы находились на Кавказе… Были мастера-помощники — резчик И. И. Бедняков и бронзолитейщик Г. И. Савинский. И бывший формовщик Московского училища живописи, ваяния и зодчества М. И. Агафьин…
Вот и кладбище со старинной кирпичной стеной. Место выбрано недалеко от входа. Вокруг могилы — деревья, кусты. И густая трава, лопухи, крапива. Высокие липы. Клен с чуть пожелтевшими листьями. Красноватая рябина. Хорошее место.
И денек хороший. Ясный и теплый. Ласковый…
Кричали где-то вороны.
10 сентября в газете «Известия» был напечатан небольшой некролог, подписанный искусствоведом А. Бакушинским. В нем говорилось:
«В г. Зарайске неожиданно скончалась скульпторша А. С. Голубкина. Ученица Родена, она, как и Трубецкой, была у нас пионером импрессионизма в скульптуре. Но если Трубецкой был импрессионистом виртуозной формы, блестящим, но поверхностным, — Голубкина всегда шла в форме от внутреннего глубокого содержания. Поэтому скульптуры Голубкиной всегда отличались и привлекали к себе необычным напряжением своей выразительности, великой правдой выношенного в творческих муках образа, подлинной человечностью своей в лучшем смысле этого слова.
Импрессионизм, как художественное течение, всегда был для нее не целью, а лишь средством, и на этом пути Голубкина в скульптуре русской, а может быть, и в мировой, выполнила больше, чем какой-либо другой современный нам художник.
По своим темам ее творчество — по преимуществу мир детей, хрупких девичьих лиц, образы рабов и мучеников современной городской культуры. Вторая грань творчества — портрет. Но это не репинская «физиология» и не форменный протокол Трубецкого; портреты Голубкиной — внимательная, подчас мучительная исповедь, интимный рассказ о самом глубоком и личном…»
Анна Семеновна Голубкина умерла на шестьдесят четвертом году жизни. Ее мать Екатерина Яковлевна тоже прожила 64 года. И братья примерно столько же: Николай Семенович скончался еще в 1921 году, Семен Семепович умрет в 1932-м. Роковой для многих из семьи Голубкиных возраст. Лишь Александра Семеновна, любимая сестра Саня дожила почти до семидесяти двух лет.
Она умерла в начале марта 1932 года в Москве. От рака. Быстро, без боли. Н. Я. Симонович-Ефимова писала:
«…Ее положили, мертвую, среди скульптур в мастерской. Это самая величественная усыпальница. Там мороз, на стенах пней сверкает и на мраморной «Ивановой» тоже такие же блестки свежего мрамора. Все скульптуры отнеслись как-то: кто всполошился, кто важно глядел. Большая часть оказалась повернута к ней, и глядели в упор — горюя или торжественно. Между другими — «Обезьянка» всполошилась и высунулась, опершись на руку… Александра Семеновна лежала как скульптура…»
Эта грустная голубкинская обезьянка… Ее работы. Уезжая в Зарайск, она не простилась с ними, надеясь, что скоро вернется. И они уже больше не увидели ту, что произвела их на свет, даровала вечное существование.
Еще при жизни Александры Семеновны семья передала все собрание работ в дар Советскому государству. Более полутораста скульптурных произведений, а также камеи и рисунки. 20 мая того же, 1932 года Президиум ЗЦПК принял постановление организовать в помещении бывшей мастерской музей.
Так возник Музей-мастерская А. С. Голубкиной. Питерсе к нему был большой. Посетители, и среди них — простые, рабочие люди, далекие от искусства, открывали для себя волнующий мир скульптур, и многие стояли перед ними потрясенные, в глубоком раздумье…
По судьба и музея, и наследия Голубкиной оказалась трудной. Мастер с мировым именем. Но творчество не изучалось, за многие годы после смерти не вышло ни одной монографии. Однако высказывались мнения, что скульптуры ее, мол, несозвучны времени, герои — ущербны; ставили в вину импрессионизм, который тогда, в 30— 50-е годы, подвергался резкой критике. Смелое и дерзновенное — искусство Голубкиной, решительно отвергавшей натурализм, кое-кому показалось нездоровым и даже вредным. Встал вопрос о закрытии Музея-мастерской. В марте 1950 года тогдашний Комитет по делам искусств при Совете Министров СССР провел в связи с этим в музее совещание. Вера Игнатьевна Мухина, народный художник СССР, действительный член Академии художеств, выступив на совещании, дала высокую оценку творческого наследия Голубкиной.
«Я совсем не знала А. С. Голубкину, — сказала она, — даже не была с ней знакома, хотя видела два-три раза. Так что я ее мало знала. Совершенно не знала ее лично, но то, что я слышала о ней, было всегда очень высоким мнением. Так что мне приходится считаться со словами знакомых с ней людей, в которых нет никакого основания сомневаться.
Касаясь ее творчества, я бы сказала, что это творчество и мастерство большого художника. Мастерство ее и талант огромны. Мне кажется, что в данном случае есть какая-то необоснованная боязнь «вещей». Но ведь нельзя забывать, что Анна Семеновна была истинным детищем своего века. Если, скажем, Достоевский сейчас несозвучен нам, то как писатель того века он был ярким отражением своего времени. То же самое и Анна Семеновна.
Теперь, говоря о ее «импрессионизме», надо сказать, что она много работала в мраморе, а мрамор не терпит импрессионизма…
Мне кажется, что творчество скульптора, глубоко и неповерхностно чувствующего, нельзя назвать импрессионизмом, да и в мраморе трудно передать импрессионизм. Той остроте восприятия, с которой Анна Семеновна лепит свои портреты, многим можно поучиться…
Во всяком случае, в талантливости ее нельзя сомневаться.
Я должна сознаться, что была в этом музее только один раз, а сегодня второй, поэтому я никак не могу сравнить сегодняшнюю экспозицию с прежней. Изображения того тяжелого века, который Анна Семеновна прожила и который получил свое отражение здесь, имеют свою большую и поучительную сущность.
Другое дело, что мы не хотим сейчас видеть наших героев такими. Мы не будем их так изображать, ибо они не такие сейчас, но то, что она сделала, сделала в свое время, имеет огромную ценность».
И все же решено было музей закрыть. Он перестал существовать.
Но прошли годы, и интерес к работам Голубкиной возродился, значительно возрос. Недоброжелательность, неправильные, ложные оценки и суждения канули в прошлое. Никто уже не вспомнит тех, кто выступал когда-то против ее новаторского искусства. Они забыты. А имя Голубкиной приобрело еще более широкую известность.
В 1964 году было отмечено 100-летие со дня ее рождения. В Москве состоялась большая персональная выставка, показанная потом в нескольких других городах. В 1976 году, четверть века спустя, вновь открылся Музей-мастерская в столице. В Зарайске, на улице Дзержинского (бывшей Михайловской), в доме, где родилась, работала и умерла Голубкина, создан мемориальный музей. Стали выходить посвященные ей книги.
У нее была чистая и пылкая душа подвижницы. В искусстве и в жизни. Покой и бесстрастие ей неведомы. Любила и ненавидела в открытую. Не знала компромиссов, сделок с совестью. Была объята неукротимым духом бунтарства. Жаждала правды, стремилась к истине. Ее могучий талант питали доброта и человечность. Неистово трудилась, боролась и страдала, испытала высшую радость художественных озарений.