НЯНЬКА. У меня сказано — завязано. Сделаю.
ЖЕНЯ. Я, Нянечка, посижу. А ты работай себе.
НЯНЬКА (у стола, за работой, зевает). Эх, пошел бы и я спать! Другую ночь во всей амуниции сижу. Да вот нельзя! (Зевает.)
ЖЕНЯ. А ты мне сказку расскажи, вот и не заснешь.
НЯНЬКА. Сказку? Какую сказку? (Клюет носом.)
ЖЕНЯ. Да ты только одну и знаешь! Мою любимую, что всегда рассказывал.
НЯНЬКА. Это можно. Ну, слушай. (Зевает.) Жил-был человек один… И пошел он. Идет он день, идет он два, идет он три… Слушаешь, Ерошенька?
ЖЕНЯ. Слушаю… слушаю…
НЯНЬКА. Вдруг, откуда ни возьмись, — медведь! «Ты, грит, куды?» — «А я, грит, никуды». — «А никуды, так и я с тобой». Пошли… Идут они день, идут они два, идут они три… Вдруг, откуда ни возьмись, — лисичка! «Вы, грит, куды?» — «А мы, грят, никуды». — «А никуды, так и я с вами…»
Женя тихонько выскользнула из Нянькиной каморки, схватила с вешалки Блюмино пальтишко, прокралась к входной двери — и юрк на улицу.
(Бормочет.) Идут они день, идут они два, идут они три… Вдруг, откуда ни возьмись… (Раскрывает глаза.) Ерошенька! Ты где? (Осматривается.) Должно, спать побегла… (Зевает.) Пойти, что ль, тую Блюму вызволять! (Идет вверх по лестнице.)
Несколько секунд на сцене тишина — никого нет. Внезапно с улицы доносится глухой шум, топот бегущих ног и пронзительные полицейские свистки. Шум приближается. Слышны крики: «Лови-и! Дер-жи-и-и!» Дверь открывается, в нее врываются Женя и Ионя.
ИОНЯ. Двери… Заприте двери!
ЖЕНЯ (быстро поворачивает в замке ключ). Вот… Готово! Теперь не догонят!
В ту же минуту снаружи раздается сильный стук в дверь. Слышен грубый мужской голос: «Отоприте!» Женя и Ионя, переглянувшись, застыли, прижавшись вплотную к стене. На лестнице появляются Мопся и Ворона. Обе в длинных белых матинэ, накинутых поверх нижних юбок. Волосы их накручены на бумажные папильотки. У каждой из них в руке зажженная свеча. Женя, увидев их, быстро схватывает Ионю за руку и скрывается с ним в Нянькиной каморке, захлопнув дверь изнутри.
МОПСЯ (прислушивается к продолжающемуся стуку в дверь и крикам: «Отоприте!», в страхе крестится). Господи боже мой! Что там такое?
ВОРОНА (наклоняясь через перила лестницы). Грищук! Грищук! Вы спите? (Сбегает с лестницы, пробует дверь в каморку Няньки.) Заперто…
МОПСЯ. Он, верно, пошел в ночной обход.
ВОРОНА (подойдя к наружной двери на улицу). Кто там? Кто стучит?
ГОЛОС С УЛИЦЫ. Отоприте, полиция!
ВОРОНА. Здесь гимназия… Дети спят… Пожалуйста, перестаньте стучать.
ГОЛОС С УЛИЦЫ. А мальчишка тут к вам не прибегал?
МОПСЯ (подойдя к Вороне). Господь с вами! Какой мальчишка?
За сценой слышен неразборчивый гомон препирающихся голосов. Затем все стихает.
МОПСЯ (переглянувшись с Вороной). Какой ужас!
ВОРОНА. Ну, пойдемте, Софья Васильевна!
Обе уходят вверх по лестнице.
ЖЕНЯ (выглянула из каморки, смотрит им вслед). Уползли…
Теперь, когда опасность на время миновала, Женя и Ионя внимательно разглядывают друг друга. Ионя — высокий подросток лет шестнадцати с задумчивыми, как у Блюмы, темными глазами. Козырек его фуражки полуоторван и расколот пополам, как ножом разрезан. В руке небольшое ведерко и кисть.
Почему они за вами гнались? (Показывает на ведерко и кисть.) Вы объявления клеили, да?
ИОНЯ (покачав головой, тихо). Нет…
ЖЕНЯ. Как же «нет», когда я сама видела? Вы шли и на все стенки наклеивали.
ИОНЯ (так же). Это не объявления…
ЖЕНЯ. А зачем же вы это?
ИОНЯ. Завтра утром все должны это прочитать, весь город!
ЖЕНЯ. Ну, вы тут пока побудьте, вон за тот шкаф спрячьтесь. Я, когда вернусь, выпущу вас… А сейчас мне итти надо.
ИОНЯ (удивленно). Куда вы?
ЖЕНЯ. Надо мне… Вы не знаете, Немецкая улица — это близко?
ИОНЯ. Сейчас за углом. А зачем вам ночью на Немецкую улицу?
ЖЕНЯ. Мне в дом Левина.
ИОНЯ (все более заинтересованно). А к кому вам там нужно?
ЖЕНЯ. В переплетную мастерскую. К Шапиро…
ИОНЯ (страшно удивлен). К Шапиро? Это мой отец.