Но как, как стать свободным? Ведь как бы там ни было, а бренное тело нуждается в хлебе насущном. И как добыть его, если отказываешься впрягаться в лямку, «великодушно» предоставляемую работодателем?
И тут ему на ум пришли полушутливые слова Лесли «когда получишь Пулитцеровскую премию»…
А что? В каждой шутке есть доля правды. Да-да, и еще она упоминала, что многие из журналистов предпочитают работать на себя. Да, Гарри знал, еще когда учился, двоих, что постоянно рыскали в поисках сенсации, любой сенсации, чтобы потом продать свои репортажи тому, кто больше заплатит. Но он почему-то сомневался, что ему это по силам, вернее по душе. А вот если… если…
Да нет, что за ерунда! Гарри отмахнулся от мелькнувшей мысли и сосредоточился на дороге. И увидел, что, сам того не замечая, оказался около небольшого частного парка. Табличка у ворот гласила:
В период с 20 мая по 15 октября вход разрешен с двенадцати до восемнадцати часов.
Гарри кинул взгляд на приборную доску, убедился, что до закрытия остается еще около получаса, решил немного размять ноги. И не пожалел об этом. Ему и в голову не приходило, что за кованой решеткой довольно-таки обычного вида скрывается настоящий оазис. Многочисленные клумбы со всевозможными благоухающими растениями, о существовании многих из которых он даже не подозревал, манили и словно бы приглашали присесть на скамейку и погрузиться в созерцание.
Гарри поддался искушению и просидел с четверть часа, вдыхая сладостные ароматы и слушая мерное жужжание насекомых, изредка перемежающееся криками каких-то птиц. Потом вспомнил, зачем покинул дом, поднялся и побрел по дорожке к выходу. Одна из клумб по левую руку привлекла его внимание своими мелкими, но удивительно нежными цветами со слабым, но пленительно-нежным запахом. И немедленно перед внутренним взором возник образ Лесли, окутанной белоснежным шелком и кружевом, столь же нежной и благоуханной, как эти создания. Гарри, ни на миг не задумавшись, уступил мгновенному импульсу и сорвал несколько цветов. Он был уверен, что они доставят ей удовольствие. Прекрасное для прекрасной.
И тут же услышал раздавшийся почти что над самым ухом голос:
— Так-так-так! И что это вы, мистер, себе позволяете, позвольте поинтересоваться?
Гарри вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял старик в желтом комбинезоне с тяпкой в правой руке… и свистком в левой. Более того, с явным намерением использовать последнее.
— О… я… — начал запинаясь Гарри, но замолчал, не зная, что сказать в свое оправдание.
— Вы в курсе, что это частное владение?
— Д-да… да, конечно, я видел табличку у входа, — придя наконец в себя, пробормотал молодой человек. — Послушайте, я не нарочно. Я… я задумался о своей девушке. Она такая… такая… Словом, эти цветы напомнили мне о ней… и я подумал… вернее, ни о чем я не подумал. Извините, пожалуйста, я заплачу, хорошо? — Гарри сунул руку в карман и вдруг вспомнил, что денег у него всего несколько долларов, необходимых для покупки пленки. — О боже, я прошу простить меня… но дело в том, что я… Господи, какое унижение… — Он уставился на свои ноги, не в силах продолжать.
Такого позора ему, пожалуй, еще не доводилось переживать.
— О девушке… — повторил за ним старик. — У меня тоже когда-то была девушка. И тоже похожая на эти цветы: такая же нежная, свежая и благоухающая…
В его словах и голосе прозвучала такая тоска, что Гарри решился посмотреть на него и увидел, как черные глаза садовника наполнились слезами.
— Что с ней случилось? — тихо спросил он.
С ней — ничего. Со мной случилось, — еле слышно произнес его собеседник и часто заморгал, но, увы, без желаемого результата. Крупные слезы поползли по щекам вниз, оставляя мокрые следы на покрытом толстым слоем пыли лице. — Мы долго встречались и собирались пожениться, когда ее заметил один мерзавец. Он пытался ухаживать, не оставлял ее в покое, преследовал буквально по пятам. Она сначала не говорила мне, знала, что я взбешусь, но он становился все более и более настойчивым. Она стала бояться выходить одна на улицу. Однажды вечером я повел ее в кино. Тот тип ждал нас у входа. С компанией своих приятелей… — Старик замолчал, полностью уйдя в воспоминания.
Гарри молча ждал продолжения, но садовник, казалось, забыл о его существовании. Он мог бы сейчас спокойно уйти, но что-то удерживало. Ему хотелось услышать продолжение.
— В драке я практически случайно пырнул одного из них ножом. Случайно не потому, что не собирался, — пояснил он, словно опасаясь, что Гарри осудит его за трусость, — а потому что нож предназначался другому, тому, главному негодяю. — Старик тяжело вздохнул и горестно покачал головой. — Она была так хороша, моя Рейчел…
— Что произошло потом?
— Процесс. Приговор. Пятнадцать лет. Я отсидел восемь. Она не дождалась. Вот и все, — отрывисто закончил садовник, словно уже успел пожалеть о своей внезапной откровенности. Потом грубовато буркнул: — Не обращайте внимания. И не бойтесь, я не рецидивист.
Да я и не думал ничего подобного, — поспешил заверить его Гарри и внезапно прибавил: — У вас слишком добрые глаза, чтобы считать вас убийцей.
Тот уныло хмыкнул.
— Приятно слышать. А вот она, видно, так не думала…
Они оба помолчали, потом садовник откашлялся и сказал:
— Ладно, идите, мистер, мне запирать пора. Извините, что время у вас отнял своей болтовней.
— А как же…
— Никак. Берите цветы, они же все равно уже сорваны, и отправляйтесь к вашей девушке. И не потеряйте ее, как я свою Рейчел.
— Спасибо. — Гарри протянул руку, и двое мужчин обменялись крепким и искренним рукопожатием.
Всю дорогу до супермаркета, а после до дома Гарри думал о рассказе старика-садовника. Он поднялся в квартиру и разыскал вазу для цветов, продолжая думать о том же. Потом поставил мясо тушиться на медленном огне и отправился в ванную принять душ, продолжая думать о том же. После переоделся в чистое белье и вернулся в кухню, по-прежнему думая о том же. И все еще думал, когда веселый голос Лесли ворвался в его мысли:
— Гарри, привет! Как ты сегодня провел день? Как ты себя чувствуешь? Ты не забыл, о чем мы договорились?
— Лес! Ну наконец-то! У меня все в порядке. Я купил пленку, наметил место, где можно устроить лучшее освещение. Обед почти готов. И чувствую я себя нормально.
— Нормально? — Она испытующе взглянула на него. — Совсем-совсем?
— Ну, конечно, еще побаливает, когда вдыхаю глубоко, но в остальном… Скажем, практически нормально.
— Пахнет божественно, — потянув носом, заявила Лесли, передавая Гарри охапку платьев в шуршащих прозрачных чехлах. — Брось, пожалуйста, на диван. Я быстро в душ. Буду готова через пять минут, хорошо? — И она упорхнула, легкая и беззаботная, как колибри.
А он отнес порученные ему вещи в указанное место, аккуратно разложил и принялся накрывать стол в гостиной. Первым, что он поставил на него, была ваза с цветами.
Лесли, вернувшись, как и обещала, в рекордно короткое для женщины время, немедленно заметила ее.
— Гарри, какая прелесть! — Она подбежала и уткнулась в букет носом, глубоко вдохнув тонкий аромат. — О, никакие духи не могут сравниться с этим… — мечтательно протянула девушка, зажмурив глаза от удовольствия.
— Нравится?
— Очень! Я даже не предполагала, что ты такой галантный кавалер, Гарри, — заявила она, подняла голову, обвела глазами стол и добавила: — Удивляюсь, как это тебе удалось дожить до такого возраста холостяком. Любая здравомыслящая женщина сразу поняла бы, что ты не мужчина, а клад.
Он фыркнул.
— Очевидно, мне попадались только дурочки.
Лесли весело расхохоталась.
— Ты смешной. И где же ты, между прочим, нашел такую прелесть?
— О, это целая история, романтичная, между прочим, — сообщил Гарри, раскладывая по тарелкам салат.