— У вас я бы охотно поучилась водить машину. — Он не сразу понял, что она это серьезно, но она добавила: — Нет, правда, я бы очень хотела увидеться с вами снова. Знаете, — тут ее голос зазвучал томно, — так редко встречаются люди, с которыми приятно просто поговорить. Обычно ведь как? Звонишь, договариваешься о встрече, опаздываешь, естественно, тут же надо куда-то бежать, потому что в другом месте уже ждут, дело есть дело, сами знаете. А жизнь течет, утекает, как… — Она умолкла, задумчиво поигрывая серебряной цепочкой, мерцавшей в вырезе блузки на фоне загорелой кожи. — Жизнь — в лучшем случае теннис, — неожиданно заключила она и принялась говорить о муже, не плохо, но и не хорошо, просто так.
Что же, ведь получилось удачно, лучше и не придумаешь. Домой он ехал довольный, предвкушая скорый успех и солидный гонорар.
Она выехала одновременно с ним, сперва ехала следом, потом, не включая мигалку, резко свернула направо, потом еще раз направо, немного проехала назад, взгляд в зеркальце — хвоста нет. Позвонила:
— Теперь, пожалуй, можно.
С ним ей это нравилось больше. Удобней было и как-то проще все получалось: раздеться, одеться, и в промежутке между раздеванием и одеванием тоже. Проще и веселей: оба знали, чего друг от друга ждать. Как в ресторане: сперва изучали меню, водили пальцем по списку блюд, выбирали, пробовали, вкушали, потом обменивались впечатлениями. И ей это нравилось, хотя после, когда она вспоминала, удовольствия было, пожалуй, не больше, чем при воспоминании о вкусном ужине.
Вот о чем она думала сейчас, в кабинке возле лесного бассейна, медленно расстегивая платье, потом лениво сбрасывая белье. Молодой человек уже поджидал ее. Оба прыгнули в воду. Вынырнув, он тут же засунул палец в ухо и склонил голову набок, пытаясь вытряхнуть воду. После, уже на берегу, она невольно улыбнулась: у каждого свое полотенце, почему-то это напомнило ей о раздельных кроватях. Обсохнув на солнце, она принялась натирать кожу кремом — ноги, руки, живот, лицо. Потом протянула флакончик ему:
— Спину, пожалуйста. — Почувствовав на коже прохладную жидкость, сказала: — Только массируйте как следует, прямо что есть сил.
Сидеть ей было неудобно, купальник в нескольких местах врезался в кожу, тогда она легла и расстегнула бюстгальтер. Он добросовестно растер всю спину, но бока массировать не стал. Сказал ей:
— Вы водите как богиня. С вами даже не замечаешь, что в машине сидишь. Нет, правда.
Она снова застегнулась, встала, поправила бюстгальтер. Он рассказывал что-то о своем «фольксвагене», она, склонившись над ним, втирала крем в его спину, плечи, бока, с наслаждением ощущая пружинистую гибкость его ребер под нажимом ладоней. И старалась вообразить, как он будет дрожать в ее объятиях.
Ночью, засыпая, он тщетно пытался вспомнить, как все произошло. Видел только платье, раскрывшееся, как раковина, снова ощущал под пальцами то обнаженное тело, то белье и себя, всего в поту, в этом жарком, пыхтящем, трепетном месиве белья и плоти. Еще видел ее в бикини: трусики, врезавшиеся в тело, и белую полоску на спине. Он и опомниться не успел, как очутился с ней в пустой квартире. («Друзья. Они сейчас в отпуске».) Черный диван, два черных кресла, журнальный столик со стеклянной крышкой, тут же рядом двуспальная кровать, явно смятая. Что-то об Испании, обрывки фраз («приедут только в конце августа»), дальше полный провал. А после, когда они пили виски, очень сильно разбавленное содовой и льдом, она, сидя на кушетке, еще в расстегнутом платье, тихо произнесла:
— Как странно.
И не договорила — что. А он не решился спросить. И самолично явиться с докладом тоже не решился. Позвонил:
— Иду по следу. Но пока ничего. Где чашку кофе выпьет, где у витрины остановится — ерунда в общем.
— Мы скоро опять увидимся, друг мой.
В следующий раз он сперва помог ей раздеться, а виски разбавлял по своему вкусу. Она призналась:
— Жалко было отдавать вас первой попавшейся дурехе. — И снова: — Странно! — А потом вдруг: — Не подумайте, я никогда ничего такого не делала. Да и не сделаю ни с кем больше. Но вы, мой друг, вы словно из другого мира, и я сама, когда бываю с вами, тоже будто живу в другом измерении. — Прошептав это признание, она неожиданно громко выпалила: — А он, клянусь, при малейшем подозрении наймет детектива. Чудовищный ревнивец! — И почти умоляюще добавила: — Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему я так осторожна. Все-таки шестнадцать лет брака, и я не хочу неприятностей.