— У меня забронирован столик на двоих, — сообщила женщина, — на фамилию Грин. Марго Грин.
Мужчина сверился со списком.
— Ах, да, доктор Грин. Рады снова видеть вас. Вас уже ожидают.
Марго проследовала за мужчиной, пробираясь по проходу между расставленными по залу столами, попутно оглядываясь. Этот зал, насколько она знала, обладал весьма любопытной историей. Изначально это был Зал Анасази, переполненный десятками индейских мумий, застывших во всевозможных изогнутых позах, а также бесчисленными одеялами, горшками и наконечниками стрел, найденных в захоронениях в Аризоне и на других кладбищах в конце XIX века. Но со временем вокруг экспозиции начали разгораться споры, и в начале 1970-х годов большая группа индейцев Навахо[57] отправилась в Нью-Йорк, к музею, и устроила пикет протеста против того, что, как они считали, было осквернением могил их предков. Выставку без шума прикрыли, а мумии вынесли из зала. После этого помещение пустовало в течение нескольких десятилетий, пока два года назад один расчетливый сотрудник не сообразил, что это место идеально подходит для высококлассного ресторана, обслуживающего меценатов, сотрудников музея, кураторов и их важных гостей. Ресторан назвали «Чако», сохранив в нем очаровательные старинные фрески с рисунками, напоминавшими о древних жилищах Анасази, но, разумеется, теперь здесь не было и намека на мумифицированные останки. Одну кирпичную перегородку, имитировавшую глухую стену, снесли, открыв взгляду огромные окна с видом на аллеи музея, освещенные сейчас яркими лучами солнца.
Марго с удовольствием посмотрела в окна.
Прямо перед ней из-за стола поднялся лейтенант Винсент д’Агоста. Он выглядел почти так же, как в день их последней встречи — немного похудел, улучшил физическую форму, но волосы его заметно поредели. Его облик пробудил в ее душе странную смесь признательности и меланхолии.
— Марго! — воскликнул он, когда их рукопожатие переросло в немного неловкое объятие. — Я так рад вас видеть.
— Взаимно.
— Выглядите потрясающе. Я очень рад, что вы смогли так быстро найти время встретиться со мной.
Они устроились за столиком. Д’Агоста позвонил ей накануне с неожиданным предложением увидеться где-нибудь в музее. Встретиться в «Чако» было ее идеей.
Д’Агоста огляделся вокруг.
— Здесь все так изменилось с момента нашей первой встречи. Сколько лет прошло?
— С тех убийств в музее? — Марго задумчиво нахмурилась. — Одиннадцать лет. Нет. Двенадцать.
— Даже не верится.
Официант принес меню, на обложке которого был изображен силуэт Кокопелли[58]. Д’Агоста заказал холодный чай, и Марго поддержала его выбор.
— Итак. Чем вы занимались все это время?
— Я теперь работаю в некоммерческой медицинской организации в Ист-Сайде. В институте Пирсона.
— Вот как. И… что вы там делаете?
— Работаю этнофармакологом. Исследую растения коренных народов Америки на предмет их потенциальных лекарственных свойств.
— Звучит интригующе.
— Так и есть.
— Все еще преподаете?
— Боюсь, что к преподаванию я перегорела. У меня есть возможность помочь тысячам людей там, где я работаю сейчас. Тысячам, а не одному классу.
Д’Агоста снова поднял меню и изучил его.
— И как успехи? Нашли какое-нибудь чудо-лекарство?
— Самым многообещающим проектом, над которым я работала, было изучение состава коры сейбы[59], которая может помочь при эпилепсии и болезни Паркинсона. Майя с помощью этой коры лечили у стариков деменцию. Проблема заключается в том, что разработка новых препаратов занимает целую вечность.
Вернулся официант, и они сделали новый заказ.
Д’Агоста внимательно посмотрел на Марго.
— По телефону вы упомянули, что регулярно посещаете музей.
— По крайней мере, раза два-три в месяц.
— Зачем, если не секрет?
— Как это ни печально, естественная среда обитания тех растений, что я изучаю, превращается в болота, выгорает или уничтожается с ужасающей скоростью. Одному Богу известно, сколько потенциальных лекарств от рака уже исчезло с лица земли. В музее собрана самая большая и уникальная этноботаническая коллекция в мире. Конечно же, ее собирали не для меня — местные сотрудники просто коллекционировали лекарства и чудодейственные противоядия разных племен из самых разнообразных уголков мира. Так сложилось, что местные ботанические богатства идеально подходят для моих исследований. В коллекциях музея есть растения, которые уже не встречаются в природе, — она замолчала, напоминая себе, что далеко не каждый собеседник разделяет ее страсть к работе.
Д’Агоста сцепил пальцы.
— Что ж, раз так, могу сказать, что ваши регулярные посещения музея несут огромную пользу для меня.
— Поясните?
Он слегка наклонился к ней.
— Вы ведь слышали о недавнем убийстве, ведь так?
— Вы говорите о Вике Марсале? Я работала с ним, когда была аспирантом в отделе антропологии. Можно сказать, я была одной из немногих, с кем ему удалось поладить, — Марго покачала головой. — Не могу поверить, что кому-то понадобилось убивать его.
— Что ж, расследованием этого трагического случая занимаюсь именно я. И мне нужна ваша помощь.
Марго не ответила.
— Похоже, что незадолго до своей смерти Марсала работал с одним из приезжих ученых. Он помогал этому специалисту найти и изучить некий образец из антропологической коллекции — скелет мужчины, готтентота. Агент Пендергаст помогает мне с этим делом, и он, кажется, всерьез заинтересовался этим скелетом.
— Продолжайте, — кивнула Марго.
Д’Агоста помедлил.
— Просто… ну… Пендергаст пропал. Уехал из города позавчера ночью, не сообщив, как и где его найти. Ну, вы же знаете, это вполне в его стиле. Кроме того, мы только вчера узнали, что удостоверение того ученого, с которым работал Марсала, оказалось подделкой.
— Подделкой?
— Да. Он представился доктором Джонатаном Уолдроном, антропологом Филадельфийского университета, но настоящий доктор Уолдрон ничего об исследовании мнимого Уолдрона не знает. Я сам с ним разговаривал. Он никогда не бывал в музее.
— Как вы можете быть уверены, что он не убийца? Он может просто утверждать, что ничего не знает об этом…
— Я показал его фото персоналу отдела антропологии. Это совершенно другой человек. Он примерно на фут ниже и лет на двадцать старше.
— Странно…
— Именно. Зачем притворяться кем-то другим для того, чтобы просто посмотреть на скелет?
— И вы полагаете, что этот фальшивый ученый — и есть убийца Марсалы?
— Я пока не могу ничего утверждать. Но это чертовски хорошая зацепка. Первая, что у нас появилась. Так что, — он запнулся, — я хотел бы узнать, не хотите ли вы взглянуть на этот скелет?
— Я? — удивленно переспросила Марго. — Почему я?
— Потому что вы антрополог.
— Да, но моя специальность — этнофармакология. Я с окончания университета не проводила антропологических исследований.
— Готов поспорить, что вы утрете нос большинству здешних антропологов. Кроме того, я могу вам доверять. У вас уже есть доступ к материалам, и вы хорошо знаете музей, но вы при этом не штатный сотрудник.
— Из-за моих собственных исследований у меня довольно плотный график…
— Просто взгляните на скелет. Мне нужен взгляд со стороны. Я был бы очень признателен за ваше мнение.
— Я в замешательстве: никак не могу понять, каким образом старый скелет готтентота может быть связан с убийством.
— Я тоже этого не понимаю. Но пока что это моя единственная зацепка. Послушайте, Марго, сделайте это для меня. Вы знали Марсалу. Прошу вас, помогите мне раскрыть его убийство.
Марго вздохнула.
— Ну, раз вы так ставите вопрос, то как я могу вам отказать?
— Спасибо, — улыбнулся д’Агоста. — О, и, кстати, обед за мой счет.
17
Одетый в потертые джинсы, грубую хлопковую рубашку с заклепками, и старые ковбойские сапоги, агент А. К. Л. Пендергаст осматривал озеро Солтон-Си с высоты покрытой густой жестковатой травой окраины Национального заповедника дикой природы «Сонни Боно». В небе, кружа и плача, над солеными водами парили коричневые пеликаны. На часах была половина одиннадцатого утра, температура поднялась до комфортных 27 градусов и замерла на этой отметке.
Солтон-Си, вопреки своему названию, вовсе не было морем[60] — фактически оно являлось внутренним соленым озером, образовавшимся по воле случая на рубеже XX столетия, когда в результате сильных дождей плохо продуманная сеть оросительных каналов рухнула, направив воды реки Колорадо в низменность Солтон, затопив одноименный городок. В итоге на месте затопления сформировалось озеро площадью почти четыре тысячи квадратных миль. С течением лет регион разбогател, и вдоль берегов Солтон-Си стремительно вырос ряд курортных городков, однако вскоре вода озера начала постепенно отступать, становясь при этом все более соленой, отдыхающие перестали приезжать сюда, и бывшие курортные города обанкротились, оказавшись брошенными на произвол судьбы. Сейчас эта земля с ее бесплодными пустынными холмами и берегами, инкрустированными кристаллами соли, окаймленная полуразрушенными трейлерными парками и заброшенными курортами 1950-х годов, чем-то походила на мир, переживший ядерный Армагеддон. Лишь тысячи и тысячи птиц нашли спасение и пристанище на этой обезлюдевшей, мертвой, выжженной добела земле с ее жестоким пейзажем.
57
Навахо — индейский народ, проживающий, главным образом, на территории США. Язык навахо относится к атабаскским языкам. Навахо — один из самых многочисленных индейских народов Северной Америки — около 250 тыс. чел.
58
Кокопелли — одно из божеств плодородия, обычно изображаемое в виде сгорбленного человека, играющего на флейте. Он почитается многими коренными американскими племенами в юго-восточной части Соединенных Штатов. Как и большинство божеств плодородия, Кокопелли покровительствует и деторождению, и сельскому хозяйству. Ко всему прочему он является трикстером (то есть всячески нарушает установленные законы и вполне этим доволен).
59
Сейба (лат.