«Какой знак? Что может быть хорошего?» — тут же горько усмехнулся Яр. Но пошел по переулку, где рос тополек.
И вышел на большую площадь.
На другой стороне уступами поднимались зубчатые стены, а над ними узкие многоярусные башни — то ли сторожевые вышки, то ли колокольни монастыря. На площади стояли тонкие колонны. Целый лес. Наверху их смыкали между собой легкие пологие арки. Ряды этих арок уходили к дальним стенам. Под арками кое-где висели колокола. Разные: и совсем маленькие колокольчики, и великаны. Что это? Необычная монастырская звонница? Или громадный концертный зал, где на колоколах играли неизвестную теперь музыку?
Как не похоже это было на тот знакомый, почти родной Орехов, где Яр встретил ребят!
И все же что-то смутно знакомое чудилось в городе. Может, память о давних играх или детских сказочно спутанных снах?
В небе давно исчезла желтизна, однако полные сумерки не наступали. Над городом висело яркое облако. Солнце из-за горизонта бросило в него красноватые лучи, и облако расцвело. Оно освещало город мягким рассеянным светом. Ласково розовели колонны и арки, на плиты площади словно осела светло-оранжевая пыль. Лишь бронза колоколов оставалась темно-зеленой и черной.
Яр пошел по плитам, и ему не хотелось, чтобы площадь и ряды колонн кончались. Идти бы так бесконечно — среди розоватого света и тишины, которые приглушили тоску, притупили боль. Потому что если кончится этот путь— дальше что?
«Что?» — словно в стороне раздалось это щелкающее слово.
«Что-что-что-что…»
Это были не слова. Это щелкали по камню легкие шаги. Справа, из темной густоты парковых деревьев, появился мальчик.
Яр остановился. Мальчик шагал легко и беззаботно. Несколько раз он оглянулся на деревья, словно ждал, что его догонят приятели. Яра мальчик не замечал.
Он прошел совсем недалеко. Темноволосый щуплый мальчишка лет двенадцати. В клетчатой рубашке, с блестящим ранцем за плечами. Ранец подпрыгивал при каждом шаге. Будто мальчик, чем-то довольный, возвращался из школы.
Какая здесь школа, для кого? Да и время позднее, и каникулы…
Впрочем, кто знает…
Окликнуть? Сказать: «Послушай, я здесь один. Я не знаю, как быть. Помоги». Яр доверял мальчишкам больше, чем взрослым, он не постеснялся бы попросить о помощи.
Но о какой?
Мальчик вдруг остановился. Он стоял в двух десятках шагов и теперь смотрел на Яра. Будто спрашивал: «Хочешь что-то сказать?»
Яру нечего было сказать.
Мальчик быстро улыбнулся, нашарил что-то в кармане (как Игнатик нашаривал свечку), сел на корточки и размашисто нарисовал на камне какой-то знак. Выпрямился, переливчато засмеялся и побежал, теряясь за колоннами. Рассыпались сухие щелчки подошв, а потом с края площади донесся звонкий оклик:
— Сережка, ну скоро ты?!
И еще чей-то отдаленный топот. И все стихло.
Яр постоял и подошел к рисунку на плите. Там был начерчен крест со стрелками на концах: указатель на четыре стороны. И еще одна стрелка — из центра перекрестья в сторону.
Такой знак любил рисовать на асфальте Юрка.
3
Яське нравилось барабанить. Нравилось придумывать всякие боевые марши. Стучишь в барабан, а за тобой будто встает армия. Качаются султаны на киверах, полощут знамена, блестят вскинутые палаши. Как в старой книжке про Бородино.
Давно уже порвался и пропал игрушечный барабан. Яська успел закончить четвертый класс, но игру свою не разлюбил. Когда в доме отключали газ и мама посылала Яську за керосином, он выбирал дорогу подлиннее, переулки попустыннее и шагал по ним, выбивая марши на донышке жестяного бидона.
И в тот раз он тоже маршировал вдоль косого забора, у которого росли подорожники и дикая ромашка. Он топал под марш «Атака голубых гренадеров». И на тропинку прямо перед Яськой прыгнул с забора мальчишка в полосатой майке. У мальчишки были непонятные продолговатые и широко сидящие глаза. Он смотрел серьезно.
Яська отступил и сказал:
— Ты чего?
Он не любил драться и не умел быстро знакомиться.
Мальчишка улыбнулся беззлобно, доверчиво.
— Я так… Я слышу, кто-то каждый день барабанит. И вчера, и позавчера…
— Потому что керосина третий день в лавке нет. Вот и хожу…— насупленно объяснил Яська.
— Ага… Я вчера в щелку поглядел, тебя увидел. А сегодня ты опять идешь…
Яська посопел. Он не знал, что сказать.
— Я тут живу,— мальчишка кивнул на забор.— Здесь наш сад.
— А-а…
— Меня Юрка зовут. А тебя?
— Ярослав.
— Ух ты! — восхитился Юрка.— Какое княжеское имя!
Тогда Яська улыбнулся:
— Юрий ведь тоже княжеское…
Небо хмурилось, потянул серый ветерок, спиральный столбик пыли пронесся по тропинке. Яська переступил — защекотало ноги.
Юрка сказал:
— Говорят, что если в такой маленький смерч бросить ножик, на нем капелька крови покажется.
— Ага, я слыхал,—согласился Яська.— Только это не смерч, а вихорек… Ты кидал ножик?
— Не…— вздохнул Юрка.
— Я тоже.
— Потому что жалко, да?
Яська смущенно кивнул:
— Вдруг правда кровь будет! Тогда, значит, они живые…
Прогремело за крышами. Юрка поглядел вверх.
— Скоро польет… Пошли ко мне, переждем…
Дома у него на большом столе был город. Из бумаги, из картона, из пенопласта. Сказочный город, где перепутались старинные замки и телевышки, терема и небоскребы ростом с карандаш. Была маленькая железная дорога и морской залив из голубой бумаги, застеленной мятым целлофаном. И кораблики в порту.
Потом Яська и Юрик часто играли вместе у этого города…
И вообще они часто играли вместе. Юрик прибегал к Яське во двор и скоро стал полноправным обитателем голубятни.
В конце лета, вечером, была игра в сыщики-разбойники. Яська и Юрик убегали от Димки, Валерки и Славика. И еще от большой компании соседских ребят. Юрик рисовал на асфальте знаки-указатели: четыре стрелы на четыре стороны света. Можно было такой знак и оставить: ищи, где хочешь. Но Юрик всегда играл честно. Он пририсовывал пятую стрелку: она смотрела в ту сторону, куда они.с Яськой скрывались.
Стрелка не помогла тем, кто их догонял. «Сыщики» отстали. Яська с Юриком отсиделись в акациях циркового сквера, вышли на улицу. Было пусто. В конце улицы закат разукрасил узкие облака.
— Пойдем посмотрим город,— шепотом предложил Юрик.
Яська удивился: не видал он, что ли, города? Только сегодня клеили новый дом с часами на башне!
— Да нет, не тот город,— чуть виновато улыбнулся Юрик.— Знаешь, бывает такая штука… Я сам не знаю почему. Когда вот такой закат, надо забраться на старую водокачку, и с нее видно, будто незнакомый город появляется на горизонте. Башни всякие, стены, крыши… Далеко-далеко…
Яська понял, что Юрик делится своей тайной. И очень захотелось тоже увидеть дальний непонятный город.
— Давай. Только не пойдем к водокачке по Южной. Лучше мимо кино.
— Почему? — удивился Юрик.
— Ну…— Яська замялся. Но Юрик доверил ему свою тайну, и Яська не стал скрывать своюг хотя и неприятную: — Там магазин «Спорттовары», а в витрине этот… ну, дурак такой, манекен в альпинистском костюме. Я его не люблю. У него рожа такая… Улыбается, а глаза злющие. Будто все время следит… Я его зову Наблюдатель. Будто он шпион какой-то.
— А, знаю,— сказал Юрик.
— Я как мимо него пройду, так какая-нибудь неприятность делается,— вздохнул Яська.— Вчера, вот гляди, локоть ободрал. Запнулся, да ка-ак брякнусь, а он, гад, смеется… А весной прошел рядом с витриной, и мама заболела… И еще всякое было…
Юрик серьезно кивнул:
— Я понимаю. Только этого типа уже нет в витрине.
— Как? — радостно подскочил Яська.
— Его сегодня убрали, я сам видел…— Юрик хихикнул.— Совсем голого… И знаешь что? У него в груди почему-то дыра. Вот такая. Будто прострелили ядром.
— Тогда пошли! — с облегчением сказал Яська.