Издалека, сначала незаметно, вошел, вплелся в песню голос мальчишки (у Яра сжало горло).
Кончилась песня, прошли секунды тишины. Потом загорелись лампы — будто свет в кинозале после окончания фильма.
У бочек задвигались, закашляли. Кто-то сказал:
— Да-а… Гордые были мальчики.
— Ну а что с того, что гордые? Сгорели, а толку…
— Не накликать бы чего… Ты, Яков, тоже… смотри…
— Да что мы, не люди, что ли? — громко спросил Феликс.
Вернулся Пауль Верхняя Душа.
— Ну вот, я сказал Стефану. Ты, Яр, не волнуйся, он подежурит, сколько надо. Мы с ним там посидели, он говорит: конечно, пускай Яр погуляет, если охота, а я, говорит, побуду за него, а потом он за меня, дело такое…
— Что это за песня была? — спросил Яр у Феликса.
— А вот, — опять хмелея, отозвался Феликс. — Это про тех ребят, которые тогда поднялись в Морском лицее, в Городе… Дело давнее, а песня осталась.
— Как поднялись? Против кого?
— Против кого… Знать бы… Не хотим, мол, и все. Карабины порасхватали с учебными патронами. А зачем эти хлопушки, если пожар? Это тебе не шмели…
Феликс макнул бороду в кружку.
— А в каком городе? — спросил Яр. — У реки?
— Ну, я же говорю: в Городе. Он один тут, Город…
— Феликс, а почему он пустой?
— Никто не живет, вот и пустой. Вроде музей, заповедник…
— А почему не живут?
— Не хотят — и не живут. Ты сам попробуй в пустом-то городе…
«Черт, — беспомощно подумал Яр. — Хоть бы одного человека найти, который скажет…»
— Я видел там людей, — резко бросил он. — Врете вы все тут. Люди там живут и ничего не боятся. Веселые люди.
— Сколько их — веселых — там? — совершенно трезво сказал Феликс. — Это те, кто смог… А если разобраться, какой смысл?
«Ни в чем нет смысла», — подумал Яр.
— Ладно, ребята, пора Стефана менять.
— Да подождет он, Стефан-то, — заговорили с трех сторон. — Ты, Яр, об этом не думай, ты к нашей компании привыкай. Вот и народу прибывает, посидим, споем наши рыбацкие… А вопросы, ну их, Яр, к черту…
В баре и правда становилось людно. За окнами темнело, но еще видна была дорога от поселка к мысу. Вверх по дороге тянулись завсегдатаи «Нептуна».
Появился высокий мужчина с бородкой-эспаньолкой и в круглых конторских очках, которые к его бородке совершенно не подходили. Это был начальник местной береговой охраны, по прозвищу Шериф.
— Иду, слышу, музыка тут играет, — сказал он Якову.
Яков засуетился, раскрутил шипучий пивной кран.
— Старую пластинку играем, — заговорил мастер Антон. — Садись, Шериф, вон к Захару, их трое. Мы для Яра тут пластинку играли, такое вот дело.
— Яр, привет! — Шериф протянул руку. — Ты как-то говорил, что хочешь своего мальчонку на катере покатать. Завтра идем в Новый Свет браконьеров гонять. Пойдете с нами?
— Завтра я на вахте до вечера, — вздохнул Яр.
— Ну, тогда на той неделе… Пауль, сто гарпунов тебе в верхнюю и нижнюю душу! Почему твоя коптилка на башне опять мигает вразнобой, как пьяная курица? Я вот составлю донесение…
Пауль поперхнулся и засеменил к выходу. Там он столкнулся с краснощекой крупной женщиной. Она заговорила с порога:
— Рыболовы! Мужичка моего здесь нету? Говорит, в рейс пошел, а сам небось встал тут на прикол да наливает цистерны?
Посыпались шуточки. Смысл их сводился к тому, что «мужичка» здесь нет и что он в самом деле пошел в рейс, но не за рыбой, а к какой-нибудь красотке.
— А и пусть провалится совсем, — говорила женщина и шагала среди бочек. — Мне от него чего надо-то? Ключ от погреба с собой унес, пустая бутылка, а в погребе у меня банки для черешни. Будем теперь с Игнашкой замок сбивать… Яков, дай-ка спичек да полдюжины свечей, в погребе-то хоть глаз выколи… А, Яр! Здравствуйте, Яр!
Это была тетка Игнатика. Яр встал. Она подошла.
— Что-то не заходите к нам…
— Зайду. Работы много. Дело новое, вникаю… А Игнатик почему перестал ко мне забегать?
— Я и сама удивляюсь. Все на чердаке сидит. То змея клеит, то вертушки ветряные делает. Я говорю: «Ну, с ребятами не играешь — дело твое, а почему к дяде Яру ходить перестал? Он с тобой смотри как по-хорошему, на лодке катал, лук со стрелами сделал, курточку вон какую подарил, а ты…»