— Что ты, Митрич, лазаря запел?
— Автоном мне все снится. Зовет…
— Автоном подождет, а ты на октябрьские праздники нам еще машину пустишь, а потом уже и на отдых. А сейчас пойдем-ка лучше в корпус.
Новые цеха заливал желтый свет осеннего солнца. Оно, словно играя, мигало искорками на медных гвоздиках, на никелированных деталях. В солнечном сиянии круглые машины, как добротные гроздья винограда, сияли около ванн и всеми своими сверкающими винтиками отражались в белых плитках пола. Вокруг них на цыпочках ходили рабочие и любовно и боязливо ощупывали каждый винтик, каждую деталь. Не видно было среди них только рыжего Софрона. Когда он изредка украдкой заглядывал в дверь, молодые хлопцы поворачивались и раздраженно выкрикивали:
— Ну, что, Софрон, будешь нанимать молебны, чтобы на нас мор наслать?
— Может, и нанимаю, подождите, увидим, чем закончится, — огрызался Софрон и удирал, как волк в лес, в старую гуту, которая, как нищенка, стояла еще во дворе.
Митрич смотрел ему вслед и, вздыхая, говорил:
— А вместе нанимались, вместе и поженились. Сорок лет трудились… На кого, для чего? А как стали работать для себя — уже и ума не хватает: чертом посматривает на товарищей, а ведь мы хотим, чтобы и для него лучше было… Эх, видать, он и ум свой в те проклятые бутылки начисто выдул. Тебя, дурака, бельгийцы уже давно бы и рассчитали, а он еще бормочет «чем закончится»!
Ждали октябрьских праздников, чтобы в этот день торжественно пустить новую гуту. «Партизаны» ежедневно ходили с инженером на выучку и уже смелее подходили к машинам. Васюту Малая, Ганджулю и еще троих послали даже в специальную школу в столицу, а Софрон стал удирать от новой гуты еще дальше.
Он перестал встречаться даже с Митричем, но к октябрьским праздникам тоже готовился: хотя знали все, что Софрон запьет, как и ежегодно, и будет рыдать навзрыд над старой гутой, проклиная те же сорок лет, которые проклинал и Митрич…»
На этом месте редактор Круг остановился и сказал:
— Ну, дальше автор, чтобы не фантазировать, использовал свою корреспонденцию в столичную газету. Может, скажете, Самсон Петрович, что и это еще не факт?
Художник все время сидел, выгнув спину, и нервно скользил верхними зубами по ногтю. На вопрос редактора он откинул голову на спинку кресла и тихо сказал:
— Ну, читайте.
— А что это за корреспонденция? — спросил критик, подходя к столу. — Я с удовольствием послушаю.
В это время в кабинет вошел курьер и, положив перед редактором пакет, сообщил:
— Машина подана!
— Хорошо, — ответил редактор. — Ну, что же, поедем сейчас?
Мы с критиком запротестовали. Оставалось каких-нибудь две страницы, и на этом кончалась рукопись. Художник тоже произнес:
— Тут уже осталось не больше как на пять минут.
— Хорошо, — ответил редактор, — скажите, чтобы машина подождала.
Когда курьер вышел, редактор вынул из конверта четыре красных билетика и, спрятав один из них в свой карман, два передал нам с критиком, а четвертый, искоса посмотрев на художника, положил на стол.
Пока редактор, выпив стакан воды, вытирал губы, художник, барабаня пальцами по столу, между прочим, взял четвертый билет, окинул его скептическим взглядом и лениво начал острым кончиком чистить себе ногти. Круг еле заметно улыбнулся уголками губ и сказал:
— Далее описано одно из заседаний сессии Всеукраинского Центрального Исполнительного Комитета:
«…Необычайный энтузиазм в зале вызвало выступление директора стеклянных заводов товарища Свира (это, товарищи, впечатления корреспондента). Он, стыдливо одергивая черненький френч, растерянно поднялся на трибуну и, сбиваясь, начал говорить о значении химической промышленности в нашем хозяйстве.
Депутаты, утомленные десятком предыдущих речей, хотя и старались быть внимательными, но распаренный воздух требовал чрезмерных усилий, и в зале начал вспыхивать говорок, отчего докладчик терялся еще больше. Наконец он закончил, так сказать, вступление и перешел к изложению конкретных фактов. Голос его зазвенел уже более твердо и убедительно.
— Неделю назад, товарищи депутаты, — сказал товарищ Свир, — в день октябрьской годовщины, мы торжественно отпраздновали пуск механизированных стеклянных заводов. Товарищи, наши мечты претворились в действительность. Мы уже твердо стали на путь индустриализации. Кто еще вчера мог без дерзости подумать, что на месте ободранных, беззубых, развороченных гут сегодня будут красоваться железобетонные заводы.