Жене Петра, должно быть, уже представлялось, что матросы сейчас заберут ее мужа, — сидела перепуганная, растерянная. Он тоже нахмурился.
— Оружие! — крикнул матрос в пулеметных лентах крест-накрест.
Тиша еще больше нахмурился: матрос тыкал в него винтовкой.
— Ступайте к черту! — проговорил сердито. — Уже отобрали.
Так оно и было: шашку и наган пришлось сдать еще в Конотопе. Матрос поверил и пошел дальше.
Когда в вагоне снова установилась тишина, Петро кивнул дивчатам, и они, не сказав ни слова, вернули ему браунинг.
На следующий день Тиша был уже дома. Отец и радовался и горевал.
— Спрячь ты свою пушку. Шарят по всем хатам, и хоть бы кто путящий, а то Гнат с Водопоя. Прежде такой и не пискнул бы.
— Ладно, вечером куда-нибудь под стреху засуну! — ответил Тиша.
Направляясь домой, он надеялся, что его знают и что он будет чувствовать себя обыкновенным человеком, а не ответчиком за проступки всех офицеров царской армии. И барством его никто не попрекнет, потому что нужда постоянно гостила в их дому так же, как и в соседских. Слова отца кольнули неприятно, — словно бы земляки уже зачислили его во вражеский лагерь.
Загавкал на цепи Рябко.
— Вот и пожаловали, — сказал отец, глянув в окно.
В комнату вошли двое в потертых шинелях, с таким видом, словно настигли наконец преступника.
— Давайте оружие!
От их тона и поведения — даже «здравствуй» не сказали, — Тишу словно ткнул кто-то вилами.
— Нет! — громче, чем нужно, выкрикнул он.
— Так-таки и нет? А коли найдем?
— Ищите!
Тот, что был помоложе, явно смущался, но старший, тот самый Гнат, о котором говорил отец, с угрозой сказал:
— А вы, ваше благородие, не того, не дюже. Это вам не старый режим.
— Гнат, — оскорбленный за сына, укоризненно проговорил отец, но Гнат словно и не слышал — пытливо осматривался по сторонам.
— Ищи, Наум!
Когда они вышли ни с чем из дому, перепуганный отец вопросительно уставился на сына. Тиша подошел к постели и откинул вышитое полотенце. Под ним на гвоздике висел браунинг вороненой стали.
— Ну, а если б нашли?
— Забрали бы. Завтра я сам отнесу его в комитет.
— Да они ж и были — комитет.
— А мне откуда знать? Хоть бы ордер показали.
— Должно быть, сами хотели обзавестись оружием.
Браунинг был системы «астра», в нем почему-то больше пуль шло в перекос, чем стреляло. Тиша решил было сдать его и разделаться вчистую, но в последнюю минуту жаль стало этой игрушки. Зашел в хлевушок и засунул оружие между стропилами.
События развивались с каждым днем, и то, что возникало перед Тишей, ничуть от него не зависело.
По своей специальности он мог найти службу только в Харькове. В Харькове уже была советская власть, но одновременно через Харьков передвигался на Киев гайдамацкий полк атамана Болбочана, который восстал против гетмана, но и советской власти над собой не признавал.
Петро Тиша вернулся домой и застал повестку от воинского начальника. Его призывали, как офицера, в войска гетмана. В Харькове он сам видел, как военкоматы брали на учет бывших офицеров и относились к ним не слишком благосклонно. За неявку на мобилизацию грозила суровая расправа, и ее легко могли совершить люди, под ногами у которых уже горела земля. Петро порвал повестку.
— Оставьте меня в покое. Нужен мне ваш гетман, как прошлогодний снег!
К полку, восставшему против гетмана, Тиша примкнул, когда эшелон остановился на ближней станции.
— Артиллерист?
— Командир батареи!
— И у нас батарея есть. Вот и будешь стрелять по гайдамакам.
Тиша про себя решил, что долго не задержится. Прогонят гетмана Скоропадского, а там будет видно. Может, из Киева сразу и домой вернется.
Киев на этот раз ему не довелось увидеть, потому что, пока эшелон дополз туда, гетман Скоропадский успел сбежать вместе с немецкими оккупантами в Берлин, а в Киеве уже правила Директория во главе с Симоном Петлюрой.
Тиша хотел тут же распрощаться с эшелоном, — уже вдоволь нагляделся, какой сброд прикладывал руки к созданию независимой Украины. Были здесь кадровые офицеры царской армии, цинично заявлявшие, что они воюют за тех, кто воюет против большевиков; было здесь и кулачье, вздыхавшее по своим уютным хуторам; были здесь и уголовники, которым казацкие жупаны помогали греть руки. А против кого воевать? Но их эшелон почему-то без задержки погнали в Галицию — бороться с поляками.
Возникала ясная, исторически оправданная цель: помочь украинской галицкой армии в ее борьбе с Польшей, собиравшейся оккупировать западноукраинские земли. Представлялся случай побывать в Галиции, о которой он так много читал, но которой до сих пор не видал.