Но в интересующий нас момент Евразия была покрыта льдом, и неандерталец на протяжении десятков тысячелетий, вплоть до своего вымирания, жил в условиях Арктики. Археологические исследования в русской тайге доказывают, что несколько очень редких обществ палеолита заселили арктические территории в то время, когда вся планета находилась в ледниковом периоде.
Во время этой климатической фазы общие земные температуры резко упали. На протяжении нескольких десятков тысячелетий три скандинавские сестры – Норвегия, Швеция и Финляндия – были покрыты мощным ледниковым куполом. В самые холодные периоды фронт этих огромных ледников расширялся и накрывал почти всю Великобританию и Ирландию, оставляя свободной от ледяных объятий только южную окраину Британских островов. Уровень океана был тогда гораздо ниже, так как огромное количество воды замерзло и образовало эти ледники. Ла-Манш был не проливом, а широким ущельем, где река Манш вливалась в Атлантический океан гораздо западнее, между сегодняшней Бретанью и Корнуоллом.
Не исключено, что популяции людей времен палеолита набрались храбрости, чтобы посетить просторную ледяную Северную Европу, но археологических доказательств этого предположения на сегодняшний день нет. Удивительно, но немного восточнее, за полярным кругом, на территории нынешней Республики Коми, ледникового покрова в это время не было. Хотя огромная река Печора, которая впадает на севере в Северный ледовитый океан, все же какое‑то время была заблокирована льдами, образуя гигантское озеро. Но лед не выдержал и уступил колоссальному давлению водяных масс, навсегда освобождая эти полярные территории, которым не суждено было заледенеть, как и сибирским бореальным пространствам. Как объяснить, что на этих континентальных пространствах, которые сегодня считаются одними из самых холодных полярных регионов Северного полушария, во время последнего ледникового периода не развилось покровное оледенение? Похоже, что ответ на этот парадоксальный вопрос очень прост. Мощные ледники, покрывавшие Европу от Ирландии до Финляндии, создавали настоящий естественный барьер, отделяющий континентальные полярные земли от Атлантического океана. Осадки, приходящие по большей части с Атлантики, собирались в этих обширных ледниках и не переходили за эту огромную ледяную границу.
Полярный климат большого евразийского Севера был тогда очень холодным, но очень сухим и свободным от ледяного покрова. К тому же на этих землях в теплый сезон складывались условия, благоприятные для жизни. В Европе и Сибири обитало множество хоботных и копытных животных, создавших особенную среду, которую мы сейчас называем мамонтовыми степями.
Жить в холоде, жить за счет холода
Инуиты говорят: холод – не трудность для человека. Доступ к белкам и к животным жирам, главному питательному ресурсу, – один из важнейших факторов, ограничивающих человеческую экспансию. Между прочим, наше тело не слишком чувствительно к холоду, когда он сухой, а как раз сухой, вернее, даже очень сухой, холод характеризует эти евразийские полярные пространства последнего ледникового периода.
По ощущениям, в наши дни холоднее в феврале в Санкт-Петербурге в –16 °C, чем в Сибири в –30 °C. Мои исследования в полярной зоне заставили меня поэкспериментировать с реакцией моего собственного обмена веществ, когда на протяжении нескольких недель я жил там при температуре –25 °C. Чуть меньше чем через десять дней я обнаружил, что больше не страдаю от холода и могу целый день ходить по тайге, забывая о нем. Мой обмен веществ очень быстро перестроился, и от холода даже становилось приятно. Удивительно другое. Когда я участвовал в нескольких экспедициях при ужасной жаре, в Сахеле, в пустыне Гоби, на Африканском Роге, я практически не потел: мое тело так устроено. А тут в феврале, на европейских полярных пространствах, после дня ходьбы по снегу, когда я возвращался в квартиру, где было 18–20 градусов тепла, я потел до кончиков пальцев! Мой метаболизм перестроился на температуру –25 °C, мне было комфортно, а привычная до этого теплая атмосфера стала для меня баней. Этот удивительный факт приспособления моего тела весьма меняет наш взгляд на человеческую экспансию в северные просторы.
По ощущениям, в наши дни холоднее в феврале в Санкт-Петербурге в –16 °C, чем в Сибири в –30 °C.
Даже у очень хороших исследователей можно прочесть, что само заселение средних евразийских широт популяциями, вышедшими из африканских сред, уже, вероятно, говорит об их технологических и общественных способностях приспосабливаться посредством разработки технической защиты от холода и создания крепких связей взаимопомощи. Получается, что именно благодаря техническим разработкам и особенной общественной организации наши предки смогли освоить среду с одним из самых суровых климатов нашей планеты. Эти теории подразумевают, что главными были изобретательские способности и человеческие стратегии при метаболизме, естественно настроенном на тропические регионы. Скорее всего, это узкое представление, не считающееся с удивительными биологическими качествами человеческого метаболизма. И, скорее всего, это мировоззрение ошибочно и не позволяет нам понять ни нашу биологию, ни точную организацию этих далеких обществ палеолита. Несмотря на то что эти взгляды изначально научные, мы остаемся узниками наших собственных представлений о мире и о человеке. Эти взгляды говорят больше не о далеких доисторических обществах, а о нас самих, обитателях современного Запада, и о нашей неспособности воспринять действительность, радикально отличающуюся от нашей. Однако на этой основе в начале 2000‑х были построены разные теории о вымирании неандертальцев. Не найдя следов неандертальских поселений выше 55‑й северной параллели, исследователи предположили, что эти европейские популяции не смогли приспособиться к высоким широтам, поскольку были ограничены технологиями или неспособны выстроить связи взаимопомощи, необходимые для выживания в экстремальной среде. Неандертальцы якобы смогли занять только средние широты и не справились с климатическими изменениями, которые повлияли на их поселения в последние тысячелетия их существования. Отсюда следует, что причиной вымирания популяций неандертальцев были климатические изменения и неспособность адаптироваться к новым жизненным условиям. Многие гипотезы о вымирании строятся на совмещении разных факторов, потому что ни один из них сам по себе не может объяснить исчезновение целого человечества. Гипотезы об этом таинственном вымирании систематически строятся на совокупности экологических факторов, но очень мало принимают во внимание, не учитывают впечатляющую экспансию человека разумного на евразийском пространстве. Взятые по одному или в совокупности, эти предположения кажутся довольно хрупкими. Кто может действительно поверить, что неандерталец растаял, как снег на солнце? Данные о заселении очень высоких широт прямо ставят под сомнение климатические теории и вопрос об адаптивных ограничениях человеческих популяций.