Дамблдор молчал несколько долгих минут, видимо, убеждаясь, что глаза его не обманывают. А потом открыл верхний ящик стола и достал оттуда вредноскоп. Несчастный индикатор крутился так быстро, что, казалось, ещё чуть-чуть и он развалится на части. Спасибо, что хоть никаких звуков не издавал, наверное, директор наложил на него какой-то аналог Силенцио.
— Он реагировал на вас подобным образом каждый раз, когда вы навещали меня, — оправдался Дамблдор.
— Не сомневаюсь.
— А сейчас мне нужно проведать вас в Больничном крыле, — он резко встал.
— Я подожду здесь, если вы не возражаете.
Мало того, что бродить по Хогвартсу, учитывая, что их тут находилось двое, в принципе было плохой идеей, Гермиона чувствовала, что после тяжелого подъема на самый верх замка, просто не готова снова активно двигаться. Её притягивало к мягким подушкам кресла, словно магнитом. Директор, слава Мерлину, не стал её дергать, согласившись с предложением, и быстро ушел. Впрочем, возможно, он незаметно зачаровал её для личного спокойствия, так как хлопка закрывающейся двери она уже не услышала, резко провалившись в дрему.
*
Но сон был, кажется, естественным, а не помутнением рассудка из-за воздействия специфичного заклинания или тем тёмным беспамятством, что настигло её в доме на Баркер. Потому что проснулась она так же быстро и легко, как и отключилась. Кто-то всё же накладывал на неё чары, но безопасные — диагностические.
— Мне стало лучше? — саркастично просипела она, пытаясь быстро проморгаться и сесть приличнее.
— Нет, — Дамблдор перестал оспаривать очевидное. — Судя по той информации, что предоставила мне мадам Помфри, и по моим личным наблюдениям, вам становится в целом хуже. Но этот процесс медленный, в отличие от резкого изменения состояния вашего здоровья пару часов назад.
— Я умираю? — все ещё почти с издевкой уточнила Гермиона.
— Я не целитель, чтобы ставить такие серьезные диагнозы.
Она хмыкнула. Интересно, вселенная, не стерев её вместе с Роном в очередном провале, проявила милосердие, дав ей возможность насладиться мирным счастливым временем хоть немного, или, скорее, продлила агонию?
— Мне удалось быстро разыскать ваших родителей, — Дамблдор явно решил сменить тему. — У них всё в порядке.
Что под этим подразумевалось, было не слишком понятно, так что она уточнила свою позицию:
— Я не хочу исчезать. Но и так или иначе уничтожать свою копию ради собственной безопасности тоже не хочу. Её гипотетическая нормальная жизнь ценнее моей основательно разрушенной.
Ведь если всё пойдет своим чередом, и на свет появится заучка Грейнжер, то, хотелось бы верить, родится и Рон, и Гарри-не-Поттер. У них всё будет хорошо. Лучше, здоровее, счастливее.
— И я не хочу из эгоизма разрушить то, что так долго выстраивала, — что они с Роном выстраивали. — Ведь даже если я сотру её и останусь тут, то это наверняка не кончится хорошо. За мной обязательно придет Отдел тайн или случится что-нибудь ещё. Ужасное. И история опять изменится.
Конечно, было бы неплохо совместить шанс на светлое будущее для всей этой реальности с её личным. Но надеяться на это было бы глупо. Им, странникам, по всей логике предписывалось исчезнуть в определенный момент, чтобы мир продолжил свое существование в гармонии. И она, кажется, уже давно приняла эту мысль, просто держала её подальше в подсознании, теша себя приятными иллюзиями.
— Я рад, что вы так ответственно подходите к этому болезненному вопросу, и…
Судя по тону Дамблдор начал говорить целую речь, но резко прервался, так как раздалась трель оповещения. Надо сказать, весьма приятная, что в её актуальном тошнотворном состоянии было совсем не лишним. Морщиться ещё и из-за резких звуков ей уж точно не хотелось.
— Меня вызывает мадам Помфри.
— Я уже проснулась в Больничном крыле? — подобралась Гермиона.
— По всей видимости.
— Что ж, удачных переговоров, — она задумалась. — Но мне, как и той «мадам Фицрой», нужно в уборную.
— На ярус выше, — подсказал Дамблдор, уже направляясь к двери. — Вы справитесь?
Да, чтобы там он не рассказывал Гарри о поисках ночного горшка в Выручай-комнате, в башне был свой туалет. Странно было бы, если бы никто из директоров не позаботился о личном удобстве.
— Надеюсь, — фыркнула она.
Гермиона не спеша поднялась, чувствуя себя, как выжатый лимон, несмотря на отдых. И ещё медленнее доползла до пункта назначения, цепляясь за все перила и стенки по пути, но на сей раз без каких-либо приключений. Внутри тоже удалось обойтись без сложностей, хотя обстановка в комнате оказалась довольно аскетичной, что несколько не вязалось с эксцентричным образом Дамблдора. Зеркало не показало никаких особых отличий по сравнению со своим собратом в Больничном крыле, так что, возможно, директор не так уж и врал, когда говорил, что состояние её здоровья ухудшилось незначительно. Только зрение, кажется, решило резко испортиться.
*
Пришла в себя она уже лежа на холодном полу во всё той же директорской уборной. Этот процесс занял какое-то время: Гермиона то почти возвращалась в реальность, то опять проваливалась в видения. Из-за ушибленного затылка ей всё чудилось, что она находится в поместье Малфоев и к ней вот-вот подойдет Белла или Струпьяр. Наверное, из-за этого её и вытошнило после окончательного пробуждения, хотя даже не сильно мутило. Слава Мерлину, унитаз был прямо под рукой.
Через пару минут она подтянулась ещё выше, умылась и одолжила у директора немного зубного порошка, хотя пришлось справляться без щетки. А потом подползла к двери, чтобы аккуратно высунуть нос наружу, пытаясь сориентироваться в происходящем. Это удалось уж точно без проблем. В кабинете ниже по лестнице разговаривали двое. Слова разобрать не получалось, но по тембру легко угадывался Дамблдор и, по всей видимости, она сама. Обстановка и так стала примерно ясна, но когда опять заныли предплечья, время удалось определить чуть ли не до минуты. Значит, было чуть позже пяти, её первая версия отключилась, а вторая осознала всю серьезность происходящего.
Время загнало её в ловушку. И очень навряд ли ради конкурентной борьбы с неродившейся Гермионой Грейнджер. И даже не для того, чтобы прикончить — это можно было бы так не растягивать. Нет, очевидно, что мироздание планомерно вытравливало её, вынуждая использовать ритуал. Хотя, возможно, вариант с самоубийством ему тоже подходил. Конечно, она по прежнему думала об этом. С ноябрьских событий даже без провалов прошло меньше двух месяцев, вернуться к тем мыслям было легко. Но, во-первых, погибнуть она могла и в процессе переноса в другое измерение. Такой себе затейливый вариант русской рулетки. А во-вторых, сейчас изменились условия: Северус и Аластор были живы, и ей совсем не хотелось расстраивать их. Да даже Дамблдор, кажется, был опечален таким развитием событий. Переход в новое измерение всё же выглядел приемлемее на контрасте. Пусть даже в какой-то момент они в любом случае забудут о факте её существования и не будут мучиться. В том, что их воспоминания о ней будут стерты, Гермиона была почти на сто процентов уверена.
Она подождала, пока директор и её копия наговорятся, постояла на лестнице для уверенности ещё с десяток минут, и только тогда начала спускаться. Та, другая, спала и не должна была проснуться, но всё же Гермиона старалась двигаться как можно аккуратнее и тише. И на всякий случай даже не смотрела на неё, по мере приближения чувствуя, как внутри всё холодеет. Кажется, только выйдя в общий коридор она смогла вздохнуть полной грудью.
Но торчать в башне дальше было никак нельзя. Нужно было снизить вероятность общения с самой собой и добыть из Больничного крыла палочку и сумку, без которых она чувствовала себя недееспособной. Проблема состояла в том, что наступило время ужина, и Хогвартс оживился. В принципе, контакт с учениками и учителями был условно безопасен. Скорее всего они просто поздоровались бы и разошлись. Но Гермиона выглядела нездорово, так что кто-нибудь сердобольный мог привязаться к ней с вопросами. Поэтому пришлось вспоминать все укромные уголки и тайные тропы, чтобы передвигаться по школе незаметно.