– Да что ж это…
Он не успел договорить: исполинская тень накрыла его сверху, и в безмолвии пляжа прогремел гулкий голос:
– Немедленнное отпр-р-равление на Остр-р-ров втор-р-рого везения!
Химера, такая же громадная, как и в первый раз, когда Гомер увидел ее, всем своим огромным туловищем повернулась к нему. Полы красного бархатного плаща развевались от легкого дуновения бриза, точно корабельные паруса. Гомер испугался, что морской ветерок может разжечь настоящее пламя из тех искорок, что пробегали у нее в волосах. «Ах вот что, оказывается, для тебя сейчас важней всего? – пожурил он самого себя. – Не время отвлекаться на мелочи!»
Химера протянула ему свою лапу в сабо, покрытом лаком с розовыми блестками, чтобы помочь взобраться в лодку-гондолу, потом настал черед Телемаха, дрожавшего от волнения, и незнакомца с горящим и немного устрашающим взглядом.
Поэтому Гомер почти не осмеливался смотреть на него, а тем более спрашивать, кто он на самом деле и что тут делает, не без оснований подумав, что объяснение у того наверняка есть. Все это, несомненно, имело смысл!
А внимание Телемаха было приковано к острову, который становился все ближе и ближе. Гомер видел: он едва сдерживается, чтобы не прыгнуть в воду и поскорее проплыть эти последние метры до суши.
Когда гондола пристала к причалу, он даже не дождался, пока обезьянки-матросы пришвартуют ее: вскочил прямо на причал и нетерпеливо обернулся к Гомеру, говоря всем своим видом: «Ну что же ты? Шевелись!»
Гомер осторожно встал, стараясь не терять равновесия, а незнакомец в это время уверенно спрыгнул в компанию деловитых мартышек. Химера опять помогла Гомеру, как и в его первый приезд. Ему стало немного стыдно.
– Туда, – сказал он, показывая на дорогу, поднимавшуюся вверх по крутому склону горы.
Охваченный небывалым волнением, Гомер двинулся в путь. Что сейчас произойдет? На вершине его ждет отец? Неужели все может закончиться так просто? О, как горячо он этого хотел – но в глубине души не верил, что так и будет. Все с самого начала было сложно. Чудовищно сложная и запутанная головоломка.
– И правда – радоваться погоди: препятствий еще много впереди, – вовремя предупредила его Биби. – Сам не знаю, почему меня это не удивляет, – проворчал он.
Все трое взбирались вверх по ступенькам в полной тишине: ее нарушали только крики странных птиц, паривших у них над головами, домашних пернатых с телами летучих мышей, отливавших всеми цветами радуги, как спинки стрекоз.
И вот наконец арка – вход в цирк Итаки.
Гомер, идущий впереди, увидел Цербера – три его головы пристально следили за каждым их шагом, а они подходили все ближе.
– Здравствуйте, вот мой билет! – заявил Гомер, изо всех сил стараясь сдержать дрожь в голосе.
Вынув из-под чехла смартфона кусочек кинопленки, он протянул ее бесстрастному Церберу.
Немного подальше, рядом с великаншей в шляпе-котелке, появился женский силуэт, повергший Телемаха в настоящий экстаз.
Держа в каждой руке по красному рединготу, женщина обернулась к ним. Гомер узнал ее по густому шиньону и удрученному взгляду.
– Мама! Ма-а-ама-а-а! – завопил Телемах.
Пораженная, она уронила одежду и приложила руку к сердцу. Телемах рванулся к ней, но Цербер сразу остановил его.
– Пустите же, это моя мать! – взмолился юноша. Пенелопа не пошевелилась, так и оставшись стоять на расстоянии всего нескольких метров, как будто замерший стоп-кадр в фильме.
Все три лица Цербера повернулись к Телемаху и незнакомцу, тщательно оглядели их с головы до ног.
– Одного не хватает! – сказала первая голова.
– Одного – но кого? – пролепетал Гомер.
– Странника! – ответила ему вторая голова, как будто это было и так всем понятно.
Мальчик понял, что все пропало. Цербер сунул ему обратно в руку билет. Все три головы наставительно прорычали:
– Телемах и Телегон – двое. Возвращайтесь с Одиссеем, и тогда сможете войти!
Гомер и Телемах одновременно повернулись к незнакомцу, до этого казавшемуся им немного странным и опасным.
– Телегон? – прошептал Гомер.
– Он самый, – подтвердил юноша. – А в прошлом – Добрячок, если тебе так больше нравится. Салют, Гомер, рад снова видеть тебя…
Потом он обратился к Церберу:
– А вернуться обязательно живыми?
Гомер почувствовал, как внутри все похолодело. В этом вопросе было что-то ужасное.
– Неважно, – изрекли все три головы разом. – Живые вместо живых, мертвые вместо мертвых.
Едва прозвучали эти слова, как мощный вихрь сбил их с ног и отбросил назад. Снова вспыхнул световой конус – это луч кинопроектора студии Давида Пима словно бы указывал им вынужденный путь к отступлению обратно в реальность.