«Нужно заниматься делом, а не прогулками», — попробовал усовестить себя Бэр, чувствуя, что горы привлекают его куда больше, чем клиника и больные.
— Я пойду в клинику, — ответил он Парроту на приглашение устроить хорошую прогулку за город и завтра.
Но едва Бэр вошел в клинику и увидел ряды постелей с больными, почувствовал въедливый больничный запах, как не выдержал: поспешил за город. Побывав несколько раз в горах, Бэр решил, что заниматься медициной летом — преступление.
«До зимы займусь естествознанием — все равно здесь, в Вене, с практической медициной у меня ничего не выйдет. А зимой поеду в какой-нибудь другой город и там попрактикую в клинике».
Вена оказалась, однако, неподходящим городом и для занятий естествознанием: ни одного хорошего натуралиста в ней в то время не было. Бэр отправился пешком на запад, рассчитывая, что по дороге узнает — в какой город ему пойти. В маленьком городишке он встретил двух натуралистов.
— Где бы мне поучиться сравнительной анатомии? — спросил он их.
— Идите к Деллингеру в Вюрцбург, — ответили те, нимало не удивившись странному вопросу, заданному на проезжей дороге.
— А по дороге зайдите ко мне, в Мюнхен, — прибавил один из них. — Я дам вам кое-каких мхов. Старик Деллингер любит заняться ими в праздник.
Натуралисты уехали, а Бэр пошел пешком. Он прошел через Мюнхен, Регенсбург и Нюрнберг и осенью добрался до Вюрцбурга.
— Кто вас послал ко мне? — спросил его Деллингер.
— Вот, — протянул ему пакет со мхами Бэр.
Действительно, мох оказался превосходной рекомендацией. Старик просиял и потрепал Бэра по плечу.
— Хорошо, хорошо… Но вот что — я не читаю сравнительной анатомии в этом семестре.
— Как же так? — остолбенел Бэр.
Воспитанник Дерптского университета, где все науки изучались в аудиториях, он даже представить себе не мог, что можно научиться чему-нибудь без лекций. Для него аудитория была именно тем местом, где раскрываются все тайны природы и где — и только там! — можно узнать все и обо всем.
— А зачем вам лекции? — спокойно поглядел на него Деллингер. — Принесите сюда какое-нибудь животное и анатомируйте его.
Бэр поспешил на постоялый двор, где он остановился. Всю дорогу он напряженно думал, какое животное ему взять для первого раза. Он решил было взять собаку, но ни одной собаки раздобыть не удалось. Кошка исцарапала ему руки, воробьи оказались слишком осторожными, а ловить мышей без мышеловки он не умел.
«Здесь продаются самые лучшие пиявки», — прочитал он на вывеске аптеки.
— Ура! — И через полчаса Бэр вернулся к профессору.
— Вот и прекрасно. Садитесь, и… — профессор принялся разъяснять, что и как делать с пиявкой.
Так и пошло: Деллингер занимался своими делами, Бэр своими. Иногда Деллингер подходил к Бэру и показывал ему, что делать, иногда Бэр робко окликал Деллингера и спрашивал его совета и помощи. Пиявки, лягушки, раки, голуби сменяли друг друга.
«О, как растут мои знания!» — восторгался Бэр и с каждым днем все больше и больше привязывался к чудаковатому старику.
Зима прошла. Бэр изучал анатомию животных у Деллингера, ходил на лекции (он еще не потерял надежды стать врачом), читал книги по зоологии и анатомии. Тут подошли к концу деньги: жить стало не на что. Но не успел Бэр всерьез подумать о том, что ему предпринять, как выход нашелся. «Я перешел на кафедру физиологии в Кенигсберг, — написал ему профессор Бурдах, тот самый, у которого Бэр учился в Дерпте. — Поступай ко мне в прозекторы»[31].
«Неужели я буду профессором?» — испугался Бэр, не представлявший себе, как он взойдет на кафедру и начнет читать лекцию. Он все же согласился, попросив небольшой отсрочки: сразу он никогда ни на что не соглашался. Отправившись в Берлин — понятно, опять пешком, — он всю зиму слушал там лекции, живя впроголодь. Потом, получив немного денег от отца, съездил на родину, повидался с родителями и в середине лета был уже в Кенигсберге.
С медициной было покончено навсегда: Бэр сделался натуралистом. Он начал читать курс сравнительной анатомии беспозвоночных животных, причем не столько рассказывал, сколько показывал рисунки и препараты. Читал он плохо: слабым голосом произносил несколько фраз, а потом вдруг сразу резко вскрикивал. Многие весельчаки уверяли, что Бэр это делает нарочно: мешает студентам дремать на лекции. И все же Бэра внимательно слушали. Предмет был так нов и интересен, что даже сам Бурдах заходил послушать своего прозектора.
Читая, между прочим, и курс антропологии, Бэр так увлекся измерением черепов, что решил навести здесь небольшой порядок.
31
Прозектор (рассекатель —