— Я – барон Фанас Римун, — горделиво расправив плечи, сказал мужчина.
— Барон Римун, пойдёмте на улицу, мы мешаем решать хозяйственные дела моему старосте.
И, не дожидаясь ответа, вышла за дверь. Барона ждать не пришлось, вышел весь такой важный, хмыкнул, рассматривая меня уже совсем другим взглядом, словно ему пары секунд хватило что-то про себя понять. Может, тоже почуял во мне мага земли.
— Итак в чем проблема, барон Римун?
Мы отошли ближе к лошадям и замерли. Местные мужики из домика не вышли, а все остальные, что были возле конторы, быстро разбежались по домам, даже мальчишки, мешавшие раствор из глины и песка, попрятались. Мда, слава обо мне не очень хорошая.
— Я оплатил караван глины, госпожа Терра, — Римун поджал губы, — а ваш управляющий карьером сказал, что никаких указаний на этот счёт не получал.
— Вот как? А могу я спросить у вас, когда вы покупали глину и у кого?
— У барона Мигла, бывшего управляющего вашими землями, — сказал Римун, — и что я имею? — мужчина опять начал заводиться. — Барон куда-то пропал, его люди отсылают к вам, а ваши люди ничего не знают. Что прикажете мне делать? Я заплатил немалые деньги, у меня стройка встала!
— Я вас понимаю, — кивнула я, задумавшись. — Но барон Мигл никогда не был управляющим, он провёл захват моего карьера незаконно, и я сама собираюсь обращаться к наместнику с жалобой, что он обворовывал мои земли целых десять лет. Думаю, если вы тоже подадите жалобу, у нас будет возможность покарать обманщика, — сказала я.
Барон сузил глаза, оценивающе прошелся по мне взглядом.
— Так вы не собираетесь возвращать мне деньги и не даёте глину? – опять он за своё.
— Деньги вы платили не мне, глину я только продаю, а не раздаю всем нуждающимся, — пожала я плечами, — платите мне, как хозяйке, и глина ваша. А на барона подавайте жалобу. Я вас понимаю, но и вы меня поймите. Меня обворовывали десяток лет, и я не собираюсь это больше терпеть.
— Я не собираюсь подавать никаких жалоб, требую, чтобы мне отгрузили глину, которую я уже оплатил! — рявкнул барон, больше не сдерживаясь. — Мне плевать, кто тебя обворовывал, это твои проблемы, мне нужна моя глина!
Я молча выслушивала крики этого барона и утихомиривала своего внутреннего злобного демона, желающего его растерзать.
Я его, конечно, понимала, но в чем моя вина? Когда барон, размахивая кулаками и брызгая слюной, стал на меня наступать, я вздохнула. А ведь до последнего держала себя в руках, старалась быть вежливой. Наверно, Мигл сказал правду: кто силен, тот и прав...
Три кирпича взлетели из общей кучи и аккуратно тюкнули по головам чужаков, погружая их сознание в темноту. В своей деревне нужно быть аккуратной, а не трясти землю, мне же потом дома и ремонтировать.
— Саврус, — зычно позвала я старосту, — прикажи этих к границам земель отвезти. И если ещё раз приедут, сразу меня зови. Вообще сразу меня зови, как чужаки появляются на границах.
Глава 17
Через пару часов о бароне-баране я уже забыла. Может, и приедет ещё требовать свою глину, но ответ будет тем же. Пусть едет к наместнику.
На заводе всё было отлично, кирпичи формировали мужчины, как сделать такой процесс автоматическим, мы пока с управляющим не думали.
У каждого рабочего своя норма кирпичей в день.
Мне вообще повезло, что умельцы за эти десять лет из деревни не разбежались. Иначе собирать мне знания по крупицам.
Это я могу по землице сказать, когда какая прикормка нужна, где лучше какой овощ сажать или сеять, а в гончарном деле я полный ноль.
Всё, что я помнила из детства, когда дед сажал меня перед собой за гончарный круг и давал почувствовать глину руками.
Помню детский восторг, когда я дарила маме собственноручно слепленную кружку. Но запоминать, как делать эмаль, глазурь, как правильно обжигать посуду, я не стала. А сколько видов глиняных масс нужно знать, и каждая ведет себя по-разному при обжиге и используется для разного изделия. А как красить глазурь, а как её обжигать... Это всё знали местные мастера.
Простые люди в основном используют простую обработку керамической посуды — это молочение. Да, самое простое молоко, в которое окунается подсушенная глиняная посуда. Молоко напитывалось в глину, заполняло все мелкие щёлочки, и, когда обжигался, получался очень красивый винтажный вид, главное — не пережарить.
В небольших углублениях получается тёмный коричневый цвет, а на выпуклых поверхностях светлый, но такая посуда требовала к себе бережного отношения. Её нельзя сильно тереть, нужно хорошо просушивать, чтобы она не заплесневела. Мне теперь понятно, почему в древности глиняные горшки сушили на плетнях. Поэтому лучше всего для долговечного использования всё же посуду глазуровать.