Переживая первую неудачу, я залез в бар и чуть-чуть выпил за ее здоровье. Затем, прочитав жене лекцию о вреде курения, я завалился на диван и попытался связать воедино все те сведения, что сегодня мне удалось узнать. Особенно меня волновал эпизод, произошедший с Рябининым в квартире Кнопкиной тетки.
Обо всем, что там произошло, я мог судить только с их слов, но предположим, что оба они говорили правду. Тогда получается очень интересный коверкот. Стоящая на стреме Татьяна сказала, что домушник пробыл там не больше трех минут, а за такое время да в потемках он не то что тайник — он бы собственный член не нашел. Значит, вентиляционная решетка — не его рук дело. Значит, в самом деле был кто-то другой, кто вроде визитной карточки оставил мне фрагмент своей отвертки. Выяснить бы, у кого находится рукоятка, и все было бы в ажуре. Тогда и до убийцы рукой подать.
Звонок в дверь прервал и перепутал мои глубокие умозаключения. Предоставив Милке самой разбираться с нежданным посетителем, я еще раз пожелал Кнопке счастья и скорейшего выздоровления.
— Костя, — испуганно просовываясь в дверь, прошипела жена, — к тебе пришел участковый. Что ты опять натворил? Пускать или нет?
— Запускай по одному, — великодушно разрешил я. — Только проверь, нет ли при нем оружия. Обшмонай его хорошенько, но только до пояса.
— Дурак! — последовало в ответ, и она втолкнула в кабинет испуганного и растерянного коротышку в капитанских погонах.
— Здорово, Федорович, — выходя навстречу, улыбнулся я, — чего ты такой взъерошенный? Что-то случилось? Или кто-то тебя обидел?
— Нет, все нормально, — справляясь со смущением, ответил он. — Там в прихожей Серега стоит, сыскарь.
— Почему не заходит?
— Э-э-э… Людмила Алексеевна не пускает. Оказывается, она его знает.
— Ну-ну, — усмехнулся я и прикрикнул: — Милка, перестань издеваться над человеком, немедленно проводи его ко мне. Люди по делу пришли, а тебе все игрушки.
Сергей Лапшин и в самом деле был похож на лапшу. На длинную и белую лапшину. Двухметровый альбинос с уныло опущенными губами никак не походил на сегодняшнюю крутую, качковую милицию с наглыми, тяжелыми взглядами хозяев «порядка». И каким только макаром он затесался в их ряды? Мне он был симпатичен заочно. Далеко не каждый нынче откажется от взятки.
— Мы чего пришли-то, Иваныч, — как-то по-деревенски начал участковый, — Сергей Александрович попросил вас свести. Ну, по тому самому делу. По пенсионерам.
— Понятно, а что — есть какие-то новости?
— В том-то и дело, что нет, — неожиданно густым басом ответил за него следователь. — А мне капитан говорит, что вас это дело лично интересует, вот я и подумал — может, мыслишку какую подкинете.
— Капитан, а ты не спросил, есть ли у меня в голове эти самые мыслишки?
— Ну что же, тогда извините. — Неловко поднимаясь со стула, следователь развел руками. — Я так и думал.
— Подождите, куда вы так сразу, вопрос этот серьезный, и решать его нужно надлежащим образом. У меня есть немного коньяка и много водки.
— Я не пью, — огорошил меня Сергей, — то есть пью, но редко. Может, сначала поговорим о деле. У меня оно как кость в горле. Мимо начальника проходить боюсь.
— А почему это дело вообще держат на районном уровне, или я дурак, или чего-то недопонимаю? Оно давно должно находиться в ведении города, если не выше.
— Так оно и есть, а только я от него все равно не отстранен, по-прежнему по нему работаю. Только теперь начальства прибавилось. И все требуют новых фактов, новых подробностей, а где их взять? Сегодня прикрыл разносчицу пенсий, только что толку? Она идет в полный отказ, да я и сам носом чую — не ее эта работа. Ну, подержу я ее сколько надо, ну, потреплю нервы ей, себе и начальству, а дальше?
— Есть у меня кое-какие соображения, — скромно признался я. — Но начнем по порядку. Что дало внешнее наблюдение за Наталией Нестеровой?
— Да ничего путного. Ничего такого, на что стоило бы обратить внимание.
— Она что, во время своих походов ни с кем не встречалась, ни с кем не разговаривала? Просто молча разносила деньги?
— Конечно же нет — и останавливалась, и разговаривала, но все это были ее знакомые. Никакого отношения к делу они не имеют.
— Десять человек не имеют, а одиннадцатый, возможно, и имеет. Вы ведь не каждого брали на заметку?
— Практически каждого второго. Не можем же мы проверять всякого, с кем она поздоровалась. У нее знакомых весь двор.
— А что дал опрос ее здравствующих клиентов, живущих одиноко? Как они о ней отзываются? Не замечали ли они каких-нибудь странностей как в ее поведении, так и вообще? Или вы их не опрашивали?
— Обижаете, начальник, конечно же такой рейд был. Я лично обошел полтора десятка одиноких стариков, и о Наталии Нестеровой отзывы только хорошие. Тут дело другого порядка. Не знаю, как поточнее выразиться… Меня удивил один момент, который я наблюдал почти у всех опрошенных. И дело тут вовсе не в Нестеровой…
— Они о чем-то умалчивали? — утвердительно спросил я.
— Можно сказать так, но почему вы об этом спросили?
— Интуиция.
— Может быть, ваша интуиция подскажет мне, кто душил стариков?
— Может быть, но позже, сначала бы я хотел выслушать вас. Что в поведении пенсионеров вас удивило?
— Как я уже сказал, все они наперебой расхваливали своего почтальона, но лишь только речь заходила о проблемах пенсии вообще, они или замыкались, или начинали тарабанить всякую чушь. Из чего я сделал вывод, что, возможно, их обложил рэкет и они безумно боятся в этом признаться. Когда я некоторым из них предложил свою помощь, они отмахивались от меня как от чумы.
— Я не понимаю, чего вы от меня ожидали? По-моему, вы сами прекрасно знаете, где и как искать этих выродков. Могу только добавить, что, скорее всего, эти мерзавцы учатся в школе либо ПТУ. Что касается Нестеровой, то, по моим предположениям, ее пасла пара сопляков, парень и обязательно девка, одетая примерно так же, как и Наталия. Вам остается только ее найти. Желательно, чтобы и комплекцией она походила на Нестерову. Думаю, это будет несложно. Они наверняка видели, как Наталия шла в милицию, так что в ближайшее время, до того как все успокоится, они, видимо, лягут на дно, если, конечно, не круглые идиоты, что вполне возможно. Скорее всего, эта пара теперь зависнет на другом почтальоне.
— На каком же? — чуть иронично спросил Лапшин.
— Не знаю, — ответил я грубо. — Мне кажется, это вопросы вашей компетенции. Чем еще могу вам помочь?
— Спасибо, — вставая, ответил Лапшин. — Вы и так здорово мне помогли.
— Я рад, если наши предположения совпали.
— Я тоже, но какого почтальона, по вашим предположениям, они выберут на сей раз?
— Не знаю, но в нем должна присутствовать какая-то характерная деталь, как в случае с разноцветной курткой.
— Наверное, вы правы. И когда же, по-вашему, нам следует ожидать от них следующего удара? Что подсказывает ваша интуиция? — уже вполне серьезно спросил он и выжидательно на меня уставился.
— Я не ясновидящая Ванга, но посмотрите календарь убийств. Двенадцатое, двадцатое и двадцать восьмое января. Потом непонятный перерыв, и следующее ограбление аж семнадцатого февраля.
— Вы пропустили четвертое февраля.
— Случай с Серовой некоторым образом выпадает из общей обоймы преступлений, и я бы пока воздержался насильно туда его впихивать.
— Почему же?
— Не важно. Если хотите — интуиция, хотя об этом потом. Интереснее другое — непонятное затишье между двадцать восьмым января и семнадцатым февраля. По идее где-то между пятым и восьмым числом они должны были совершить нападение. В сводках ничего такого зафиксировано не было, или я ошибаюсь?
— Вы правы, да и пенсии разносят не каждый день. Между тем при нынешнем финансовом безобразии деньги могут принести практически в любой день месяца, поскольку их разносят по мере поступления. Так что, может быть, все-таки Серова входит в ту обойму? Ведь время почти совпадает.