— Зачем вам все это?
— Говорю же тебе, на всякий случай, мало ли что. Иногда вещественые доказательства вдруг исчезают самым загадочным образом. Так что, Юрий Александрович, ты уж не поленись, отпиши нам акт о приемке всего этого барашла с подробным перечислением всех предметов находящихся в сумке.
— Хорошо, сейчас прийдет Каретин и все сделает. Он ведет это дело начиная с убийства Реутовой. Надо думать, что Глушков приложился и там, хотя, судя по его вашей записи, он и упорно это отрицает.
— Нет, Юрий Александрович, в том случае обошлись без него.
— Значит все таки сам Битов?
— Нет. По нашему мнению Битов не имеет к убийству Реутовой никакого отношения. Кстати сказать, где он сейчас?
— В следственном изоляторе. После случая с Бородулиным, мы вновь его туда водворили. Но кто же если не он запорол его любовницу.
— Есть у меня одна задумка. — Вмешался я в разговор. — Но её нужно проверить.
— Послушай, Гончаров, может быть мы это сделаем лучше? — Осерчал Шутов. — А то получится как в этот раз, а то и похуже. Вообще головку открутят. Назови имя подозреваемого и мы сегодня же его как следует потрясем.
— Нет, Юра, вся беда состоит в том, что я ещё и сам в этом не уверен. Но ты не волнуйся, как только появяться доказательства, я тут же позвоню тебе по телефону и назову имя вместе с адресом. Их арест я продоставлю вам.
— Протоколы писать будем? — Поднимаясь спросил тесть? — А то мы пойдем.
— Какие сегодня протоколы. Воскресенье. Все оформим завтра, а сейчас нам надо срочно ехать в его деревню и забирать убийц.
— Согласен, но акт о приемке вещественных доказательств и направление на экспертизу вы нам выдадите сейчас.
— Договорились. Ждите здесь, я пришлю к вам дежурного.
Милка подъехала за нами через десять минут после вызова. Она отвезла нас в экспертизу, а потом и в травмпункт. Пройдя эти два адовых круга, домой мы попали только к обеду. Выпив по рюмке водки и нехотя поклевав какой — то салат мы фундаментально завалились спать и продрыхли до пяти часов утра.
— Вчера вечером звонил Шутов. — Подавая нам завтрак сообщила Милка. Он сказал, что все нормально. Охранники арестованы и один из них уже раскололся. Пожарную машину они нашли в овраге. А ещё он попросил, чтоб сегодня к обеду вы к нему подошли. Он хочет оформить все бумаги.
— Подожет, не роженица. — Намазывая сало горчицей недовольно проскрипел тесть. Никуда из дома я сегодня не выйду. Спина болит неимоверно. Словно сто чертей впились в неё когтями. Мало ты его, Костя, отхлестал.
— Папа, тебе нужно будет сходить на перевязку, — Напомнила заботливая дочь. — Да и Коту не помешает поменять свой тюрбан.
— У меня все в порядке, у меня там швы. — Не поднимая глаз обносложно ответил я. Хоть убей, но не мог я на неё смотреть после позапрошлой ночи. Никогда бы не подумал, что меня может душить и терзать злобная ревность. Значит плохо я себя знал. А что же будет дальше и чем все это закончиться? Если сейчас, когда я на сто процетов не уверен в этом, то что же будет потом, когда я все узнаю наверняка? Нет, я прекрасно понимаю, что все это она сделала по необходимости и только исключительно ради нас, но все таки… Все таки лучше бы этого не было. Может быть мы и сами смогли бы оттуда вырваться.
— Костя, что с тобой? — Несмело спросила она выходя за мной в коридор. — Ты ничего не поел. Куда ты собираешься в такую рань?
— Все нормально, Милка! — Через силу рассмеялся я. — А что рано, так это хорошо. Кто рано встает, тому бог дает. Хочу сегодня же довести дело до конца.
— Но почему же один, ты хоть Макса с собой позови.
— Его спина ещё хуже чем у твоего папаши. Кстати, если он не пойдет на перевязку, то сделай её сама.
— Конечно, не беспокойся я все сделаю. А может быть я пойду с тобой?
— Нет, не надо! — Испуганно воскликнул я, потому как убегал в такую рань только затем чтоб её не видеть.
— Я так и знала. — Тихо и понимающе прошептала она и порывшись в обувной полке вытащила допотопный револьвер сиситемы "наган". — Возьми хоть это.
— Откуда у нас этот реликт?
— Я недавно по дешовке купила его на рынке. Он именной. Какая‑то бабуся продавала именное оружие своего деда. Я посмотрела её паспорт и сличила с дарственной надписью на рукоятке. Все сходилось. Тогда я и решилась купить револьвер красноармейца Ивана Жукова и два десятка патронов к нему. Я сняла с него паутину, почистила и расстреляла в лесу весь барабан без единой осечки, так что ты можешь на него положиться. Иди, Костя, и знай, что я тебя люблю и любила всегда.
В первом же дежурном комке я купил бутылку водки, сто граммов колбасы и четвертушку хлеба. Остановив такси я велел отвезти меня в Новый город на Звездный булвар к четырнадцатому дому.
В шесть с минутами я расположившись на мокрой скамеечке против подъезда Наталии Александровны Битовой принял первые сто граммов. Откинувшись на спинку я слушал себя, с нетерпением ожидая когда опьянение прогонит боль. Она не отступила, а в довершении к ней заболела ещё и голова. Повторив процедуру я только ухудшил свое моральное и физическое состояние. Больше пить было нельзя иначе я просто мог сойти с ума. Отставив бутылку я закрыл глаза и в этом полузабытии просидел до рассвета. Потом поднялся на второй этаж и прислонившись к разрисованной стене с отвращением закурил, только ради того, чтоб обозначить хоть какую — то работу.
Скерное сырое утро, грязная лестничная площадка и стопудовая тяжесть на сердце. Давно мне не было так муторно и тоскливо. И если бы не не бездумные глаза Людмилы Григорьевны Реутовой и её неясное бормотание звучащее в моих мозгах, то наверное я бы плюнув на все ушел куда — нибудь в лес.
— Дверь однокомнатной, сто восемьдесят шестой квартиры открылась в восемь часов. Полная пожилая женщина, отягощенная двумя сумками вышла на площадку отдавая деду последние приказания.
— Не забудь в двенадцать принять лекарство и не вздумай курить. Каша на плите. Леня, обязательно поешь, а потом немного погуляй по улице, но далеко от дома не отходи. Я вернусь часа в четыре. Леня, будь умницей, не кури.
— Хорошо, моя ласточка, не волнуйся. — Закрывая дверь обнадежил её дед.
Переждав несколько минут я деликатно позвонил этому самому некурящему Лене. Он открыл сразу и нисколько не испугавшись моей разбитой морды и перебинтованной головы пригласил войти в дом.
— Почему вы даже не спрсили кто я такой? — Входя в скромное жилище стариков удивился я. — Сейчас по улице‑то ходить страшно, не то что в дом впускать.
— А я в глазок посмотрел и сразу узнал. — Неприятно удивил меня дед. Вы мент.
— С чего вы это взяли? — Рассмеялся я.
— Вы недавно приходили к моей соседке, а потом она мне все рассказала. — Простодушно ответил дед и глянув на меня желтым глазом потребовал. Дайте сигарету.
— Я не курю, а вам, как я понял, нельзя. А почему, позвольте вас спросить?
— Сосуды, я их душу мотал! Сужаются они. Но одну — то сигаретку можно.
— Нет, сигаретки нельзя, а вот сто граммов вам наверное не повредят. Протягивая ему половину бутылки решил я.
— Кроме алкоголиков водка никому ещё не приносила вреда. — Принимая бутылку поделился своими наблюдениями Леня. — Проходи в комнату, моя Верка на рынок подалась. Тряпками она там торгует. — Доставая рюмки доложил он. А куда денешься, на наши нищенские пенсии сегодня не проживешь. Спасибо перестройке, всех стариков догола раздели. Всю жизнь ишачили, а добром нашим общим теперь владеет кучка наглых мерзавцев. Вот тебе и все справедливость плюс электрификация всей страны.
— Да не сладкая жизнь у нас у всех. — Чуть пригубив рюмку согласился я. — Вот и соседка ваша, Наталия Алексанровна Битова, тоже бедствует.
— Это Наташка — то бедствует? — Выпив водку с негодованием вскричал старик. — Да чтоб я всю жизнь так бедствовал!