- ...на Трофимова.
- Молодец, соображаешь. Слушай дальше. Так как все бумаги были за подписью посла и консула, то им, Головачуку и Станкову, понадобилось узнать, кто готовил запрос на Трофимова. Степашин указал на тебя. Под видом необходимости оформления каких-то кадровых документов в МИДе тебя и ещё для отвода глаз двоих молодых дипломатов заставили написать подробные автобиографии. Но они легли на стол не чиновника в МИДе, а Станкова. Затем Станков потребовал от меня, чтобы я и мои люди присмотрели за тобой "для обеспечения твоей безопасности и выяснения, чем ты дышишь и что у тебя внутри", - Васильченко умело скопировал хриплый голос советника. - Я ему сказал, что скоро сменяюсь и функциями, которые несвойственны моему департаменту, заниматься не буду. Тогда Станков сказал, что своим отказом я подал ему отличную идею, поблагодарил меня и отпустил.
А два дня назад я получил письменное распоряжение за подписью советника-посланника и Станкова об отправке твоей и ещё одной машины на техническое обслуживание. Усекаешь, Сережа: просто им, - а я уверен, что здесь высвечивается не только фигура Станкова, - необходимо было лишить тебя мобильности. Ну а сегодня пришлось мне накачать свой организм алкоголем и разыгрывать в дупель пьяного, чтобы Макаров не подумал, что я хочу с тобой о чем-то пошептаться в сторонке. У тебя дома на телефоне автоответчик имеется?
- Да, неделю назад поставил новый аппарат с автоответчиком и автоматическим определителем номера.
- Не удивлюсь, если наши покровители проявят о тебе заботу и надиктуют какие-то сообщения для тебя. Но продолжу. Не удивляйся, но я был знаком с Трофимовым. Игорь Вячеславович мне рассказывал про свои архивы, а вот где он раньше работал или служил - ни слова. Поэтому я предполагаю, что вся канитель вокруг Трофимова связана с тремя вещами - с документами архива, непосредственно с прежней работой или службой Трофимова и с теми финансовыми возможностями его организации, о которых он писал в своих письмах.
Ну а с Трофимовым я встретился год-полтора назад совершенно случайно. У нас в посольстве дипломатов и технического персонала было мало, и посол попросил меня заняться подбором служебного жилья для наших сотрудников. Мы подыскивали квартиру для дипкурьеров, и в одной из них я встретился со стариком. Он представился давним другом хозяйки. Квартира была слишком хороша для курьеров, прибывающих всего на два-три дня, и мы решили забронировать её для членов нашей миссии. Догадываешься, кто сейчас въехал в эту квартиру?
- Неужто я?
- Вот именно. Не буду вникать в подробности наших встреч, их было три, но на последней Игорь Вячеславович попросил меня помочь отыскать одного человека, своего однополчанина, если можно так выразиться. Он сказал, что его можно найти через любое адресное бюро Москвы, а лучше - через ГУВД Москвы, где есть возможность проверки. Мы, как это и положено, составили письменный запрос и отправили через МИД в московское ГУВД. Адресату запрос по какой-то причине не попал. МИДовские чиновники скорее всего заволокитили. Но и Игоря Вячеславовича с тех пор я не встречал, а о его организации и обращениях в посольство даже не подозревал.
- И какой из этого вывод?
- А вот ты вспомни, что ты указывал в своем запросе по делу Трофимова, которое так заинтересовало Станкова и Головачука?
- Только фамилию, имя, отчество, год и место рождения, номер, серию паспорта, когда и кем выдан, номер и дату получения гражданства и просил проверить по всем видам учета.
- Вот именно. Ты составил запрос по всей форме, принятой в наших загранпредставительствах и в государствах дальнего зарубежья.
- Да, это устоявшаяся практика.
- А в ближнем зарубежье введен так называемый облегченный учет российских граждан, то есть фамилия, имя, отчество, некоторые другие паспортные данные, сведения о гражданстве. И все это учитывается лишь в департаменте консульской службы МИДа. Твой запрос попал тоже к нормальному дипломатическому работнику - нормальному в том смысле, что он получил определенный опыт либо в командировке в дальнем зарубежье, либо собаку съел на консульской службе. И этот нормальный сотрудник отправляет данные Трофимова для проверки по всем учетам. Куда, ты думаешь?
- В ФСБ, МВД, Службу внешней разведки и министерство обороны, Сергей, как школьник, шлепнул себя ладонью по лбу, - и именно в СВР и ФСБ к персоне Трофимова проявили интерес. И сейчас мне пришла в голову мысль, что именно этот старик во время нашей первой встречи в консульском отделе подсказал мне формулировку "проверить по всем видам учета". Но зачем ему нужен весь этот шум? И что может означать его исчезновение вместе с супругой и всей ветеранской организацией. Что это там, впереди? Должно быть, сигнализация на какой-то машине сработала, - указал Сергей на мигающие метрах в ста габаритные огни.
Васильченко, оглядываясь по сторонам, казалось, не обратил внимания на слова Сергея.
- Я думаю, что все, кто был в этой организации, уже переехали в Россию на постоянное место жительства и выйти через них на Трофимова нашим друзьям будет очень трудно. Видимо, старик и это предусмотрел. А вот по поводу шума, как ты выразился, у меня такие соображения. Можешь считать меня ненормальным, но, по-моему, Трофимов сознательно организовал эту карусель вокруг своего имени. В первый раз он действовал через меня, зная, что я офицер безопасности, и прямо указал, куда необходимо отправить запрос. В ГУВД, да и в МВД в целом, есть особый перечень вопросов, по которым там должны в обязательном порядке связаться с ФСБ. Как ни грызутся эти службы между собой, но этого положения они не нарушают. Однако первая попытка Трофимова не удалась - письмо где-то затерялось. Время тогда было напряженным: расстрел Белого дома, смена властей, выборы в Государственную Думу и так далее. Во второй раз он стал действовать через тебя. И здесь ему повезло. Добросовестный молодой дипломат сделал все так, как было нужно старику. В результате мы и имеем эту круговерть.
- Все логично. На последней нашей встрече Трофимов просил о помощи в продолжение его дела, как он сказал, борьбы с фашизмом. Но это всего лишь, я думаю, прикрытие. Здесь у него какие-то другие интересы.
- И в этом я с тобой согласен. Но учти, на сегодняшний день здесь, за рубежом, для Станкова ты остаешься единственной ниточкой, связывающей Трофимова и непонятные интересы станковской службы. Чуют мои раны, что влипли мы с тобой в очень неприятную историю, попахивающую могильной прохладой.
- Ну вот, опять как в кино! Все ужасами и длинной рукой КГБ пугаешь.
- Нет, предчувствую.
- И при чем здесь ты? Ведь в этом деле замешан я один.
- Да пойми ты, - повысил голос Васильченко. - Если спецслужбы или какая-нибудь мафия взялись за Трофимова, то они выйдут и на первое его обращение в ГУВД, и на того, кто его готовил, то бишь на меня. В результате я стану такой же ниточкой, как ты, только в Москве.
- Ну, если только в этом дело, то я завтра пораньше приеду в посольство и до начала рабочего дня пороюсь в архивах и заберу копию, которая там обязательно должна быть.
- А что ты будешь делать с подлинником? В Москве-то?
- Так ведь ты говорил, что она пропала?
- А вдруг нет? Вдруг просто подшили в дело и забыли о ней? Тогда Станков и компания, узнав о пропаже копии в архиве консульского отдела, твои поиски в нем, получат в свои руки дополнительный козырь против нас. Это ещё хуже. В данном случае, мне кажется, стоит уступить инициативу нашим друзьям и понаблюдать за ними. Я оставлю тебе мои координаты в Москве, а ты меня информируй, как здесь будут развиваться события.
- Хорошо. Но мне кажется, ты несколько преувеличиваешь.
- Дай Бог, дай Бог, - растягивая слова, проговорил Васильченко, пристально глядя в зеркало заднего вида.
Глава 21
В темной пыльной комнате стояла старая металлическая кровать, застеленная прожженным в нескольких местах ватным одеялом, грязный, залитый бурой жидкостью стол, несколько стульев и покосившийся трехстворчатый шкаф с зеркалом. На маленьком современном телевизоре "Сони" стоял оклад от иконы. Святой лик заменяла мятая, небрежно вырванная из журнала репродукция рублевской "Троицы". Саму икону хозяин квартиры загнал на рынке, когда понадобились деньги на выпивку, и как человек набожный до сих пор раскаивался в этом - по ночам, когда был трезвым, на коленях молил прощения у репродукции.