-Вот-вот... Арон Александрович... Мне в камере, в пересылке один старый политкаторжанин случай рассказал... Это лет десять назад было... Или – еще раньше? Еще Дзержинский жив был... Он когда умер?
-Черт его знает! – Досадливо поморщился Алты, и спохватился, с подозрением взглянул на товарища: - Ты к чему это клонишь?
-Да так...
-Выкладывай! – приказал Алты жестко.
-Хорошо, слушай... А старику можешь не переводить...
* 10 *
...Кричали женщины, плакал ребенок. Одноухий, которого Овез и Лев с трудом оттащили в сторону от избитой в кровь Эфет-ханум, изрыгал проклятия и рвался из державших его рук.
-Потаскуха! Убью! Я твой хозяин, я! И плевать я хотел на Советскую власть, будь она проклята! Советами меня пугать будешь?! Дрянь!
Услышав нелестный отзыв о Советской власти, Овез перешел от уговоров к убеждениям: развернул Исмаила к себе лицом и ударил! Контрабандист, лязгнув зубами, упал на руки Льва.
-Я тебе покажу, как Советскую власть трогать! – Проговорил Овез. По-русски же сказал Льву: - Всякий уголовник будет еще Советскую власть проклинать!
-Ах, вот оно что! – Лев утвердил на ногах еще не пришедшего в себя от изумления Исмаила, и без замаха, как научили в лагере на Соловках, послал одноухого в нокдаун...
Пока юноши приводили в чувство Исмаила, чтобы продолжить воспитательную работу, девушки - Нартач и новая пленница отвели, поддерживая под руки, Эфет-ханум в юрту. Помогли снять разорванное кетени, умыли, уложили на сложенные одеяла...
Исмаил буквально на карачках уползал от гнева «двух братских народов». Только оказавшись на безопасном расстоянии, он ощупал себя, убедился, что кости все целы, и осмелился погрозить издалека:
-Попомните еще! Молокососы!
-Ах ты... – Овез рванулся к нему, но Лев удержал его.
-Хватит с него! – Заметил он, тяжело дыша. – Он что, действительно урка?
-Кто-кто?
-Ах, да... – Лев засмеялся, сообразив: откуда знать этому симпатичному парню лагерный жаргон! И пояснил: - Урка – это уголовник, бандит...
-Контрабандист он! – Угрюмо ответил Овез, оглядываясь. – Только до сих пор поймать с поличным не могут... Через границу в Иран ходит... Тебя-то как зовут?
-Лев!
-Ничего, удар у тебя подходящий... Где учился так драться?
-Да так, в одном местечке, - уклонился от прямого ответа Лев.
-А все-таки?
-Ну, в СТОНе...
(СТОН – Соловецкая тюрьма особого назначения, первый советский концентрационный лагерь. Основан на Соловках в 1920 году)
-В стоне?
-Да, школа так называется... Школа выживания... А тебя как зовут?
-Овез...
Из юрты появились девушки.
-Умойтесь, забияки! – Улыбнулась Нартач. Улыбалась и юная пленница.
Овез встретился глазами с ней и... Нартач дернула его за рукав:
-Умойся сначала, потом будешь глаза пялить... Она – персиянка, Ширин ее зовут... По-нашему немного понимает...
-Как, говоришь, зовут? – Слыша и не слыша, переспросил Овез, не сводя глаз с девушки. Нартач обиженно повела плечами, взяла кумган и, подойдя ко Льву, жестом предложила ему умыться. Лев благодарно улыбнулся, подставляя под струю воды руки, сложенные ковшиком. Нартач тоже улыбнулась. Но улыбка вышла немного тревожной: те двое все еще стояли, глядя друг на друга.
Нартач не выдержала и громко фыркнула. Овез спохватился, оглянувшись, виновато улыбнулся. Спохватилась и персиянка. Зачерпнув воды из ведра, протянула кружку Овезу. Он со смущенной улыбкой подставил руки...
* 11 *
Сольц (член ЦК, Верховного суда РСФСР и СССР, Интернациональной контрольной комиссии Коминтерна, председатель «Общества политкаторжан») ехал в ЦК, как всегда на трамвае. Зачитавшись книгой, он и не заметил, как пропустил свою остановку. Легко вскочив, он стал пробираться к выходу. Проход загораживал здоровенный верзила с мутным взглядом.
-Товарищ, разрешите, пожалуйста, - обратился к нему Сольц.
Верзила оскалился:
-Куда торопишься, юркий? Шустрый ты больно, как и все вы...
Сольц не понял потаенный смысл сказанного и повторил просьбу. Верзила наклонился к нему, обдав перегаром: