Началась истерия, шум которой поглотил звуки «Интернационала», исполняемого на баяне…
* 19 *
Загнав овец в хашару, Эмиль направился к юрте, но остановился. Разложив на низеньком дощатом топчане овечью шерсть, Нартач и Лев зачем-то колотили ее палками. После каждого удара юноши клочья шерсти взлетали высоко в воздух и, подхваченные ветром, уносились прочь. Нартач звонко смеялась и что-то объясняла. Лев внимательно её выслушивал, хмуря брови и кивая, и все повторялось сызнова.
«Мда-а!» - задумчиво протянул про себя Эмиль. Ему, как и Ванюше, показались подозрительными столь трогательное взаимопонимание и единодушие. Размышляя над увиденным, он вошел в юрту.
Алты, поджав ноги, сидел на кошме и пил чай. Впрочем, чаем этот напиток можно было назвать только условно, ссылаясь на надпись на упаковке. Чайный напиток «Лето» появился в голодные годы первой и второй пятилеток и приготавливался из перемолотых гнилых сухофруктов.
Увидев Эмиля, Алты нахмурился, отер вспотевший лоб. Ванюша, тихонько постанывая, разбинтовал ногу и стал разглядывать рану. Она тянулась от колена до бедра, сочилась гноем и сукровицей, и выглядела неважно.
-Через два дня уходим! – сказал Ванюша, снова наматывая на ногу промасленную тряпку, служившую бинтом. – Алты подловил этого одноухого… А наш львенок ему ещё и кости пересчитал… Ох! – китаец скрипнул зубами, чересчур сильно затянув повязку.
-За что? – поинтересовался Эмиль.
-Женщин обижал, - пояснил Ванюша и уложил ногу на сложенное одеяло, придерживая ее руками.
-Как же, согласится он теперь! – воскликнул Эмиль, имея в виду Одноухого. – Кто же после такого согласится жизнью рисковать?
-Согласится! – спокойно ответил Ванюша. – Жадность зачастую сильнее желания жить. А наш председатель нашел местечко, где этот любитель наживы прячет свои сокровища…
-Нашел? – Эмиль повернулся к Алты.
Тот усмехнулся, поднося пиалу к губам, и движением бровей подтвердил, что Эмиль не ослышался.
-Значит, идем! – облегченно выдохнул Эмиль. – Поскорей надо бы… Не нравится мне, что Лев с внучкой старика…
-И мне не нравится! – перебил его Ванюша. – Хуже нет, когда в дело мешаются любовь и прочие чувства… Это, я вам скажу, похуже…
В юрту вошел Лев – и Ванюша замолчал.
Лев взял одну из тетрадок, оставленных Овезом, и стал писать в ней что-то. Товарищи смотрели на него и улыбались. Но все – по-разному. Эмиль - с насмешкой. Ванюша – с состраданием. Алты – с неопределенным выражением.
-Чего ты там строчишь? – не удержался Эмиль. – Любовные стихи?
-Слова…
-Какие слова?
-Туркменские…
-Зачем?
-Язык учу… Туркменский!
-Так зачем же мучиться? – усмехнулся Эмиль. – Возьми зеркало, высунь язык и изучай – у туркмен точно такой же…
Ванюша хихикнул.
-Это что, золотой венский юмор? – обозлился Алты.
-Нет, колымский! – парировал Эмиль.
-Остроумный был покойник! – снова хихикнул Ванюша.
Лев же, записав несколько слов и их перевод, с тетрадкой в руках выскочил наружу.
-Погодите! – с неожиданной гордостью за младшего товарища заявил Алты. – Через недельку будет говорить по-туркменски, вот увидите… Способный, черт! А его – в лагеря…
-Через недельку нас здесь не будет, - ответил Ванюша. – Сам, что ли, будешь его учить?
-А что! И научу! – разгорячился Алты.
-После такой учительницы – вряд ли…
Помолчали.
Эмиль сел рядом с Алты, налил себе и Ванюше чаю. Отхлебнул и застыл с пиалой в руке:
-Погодите! А что, если наш Львенок и уходить отсюда не захочет?
-Как это - не захочет?! – возмутился Алты. – Что он – самоубийца? Здесь тоже долго не протянешь!
-Да, - мрачно изрек Ванюша, почесав за ухом. – Что пьяный, что сумасшедший, что влюбленный – три категории безумцев… Нормальному человеку их не понять…
-Если они любят друг друга, - подытожил Эмиль, - весь ГУЛАГ ничего поделать не сможет…
-Положитесь на меня! – успокоил их Алты. – Я все устрою…
-Каким же образом? – язвительно осведомился Эмиль.
-У нас, у туркмен, - спокойно пояснил Алты, - девушка устраивает личную жизнь по совету старших и только с их согласия. Я поговорю с Назаром, и он запретит внучке не то что разговаривать, но и на глаза Льву показываться. Это я вам обещаю! Тогда он сам заторопится уйти отсюда – никому не хочется задерживаться там, где он потерпел поражение…
В юрту влетел Лев:
-Кто-то скачет сюда…
-Доигрались! – процедил сквозь зубы Эмиль, поднимаясь…
* 20 *
В юрту вошли Назар и Овез.