-Да, - спохватился Алты, перехватив изучающе-любопытный взгляд старика. – Я же не представил тебе... Это Ваня, - кивнул он на китайца. И, увидев удивленно расширившиеся глаза Назара, засмеялся. Пояснил. – Одно из его имен – Ван. Ну, у нас переиначили его в Ивана. Интернационалист. В гражданскую воевал в Четырнадцатой Железной бригаде, до Варшавы дошел... Потом на железной дороге работал, на КВЖД... Потом в Сибири... А теперь...
-Китайский и японский шпион! – Усмехнулся китаец. По-русски говорит чисто, без акцента.
-Это Лева... Лев – Арслан по-нашему...
Светловолосый понял, что говорят о нем, поднял глаза на старика, улыбнулся – немного смущенно, по-детски. («Чистый человек», - с неожиданной теплотой в душе подумал Назар.) – Учился в Ленинграде... Выслали оттуда к нам. Теперь хотят отправить еще дальше...
-И Эмиль... (Курчавый чуть поклонился) Мадьяр, венгр. У них там, в Австрии было восстание. Бежал к нам, а здесь приняли и... посадили... Шпион, говорят, фашист...
Назар задумчиво смотрел на гостей. Пожевал губами.
-А ты... сам?
-Хай, Назар-ага, - досадливо отмахнулся Алты. – Всего и не перескажешь. И отца мне вспомнили, и братьев. И наш Текинский полк, и Корнилова, и Грецию, где оказались мы вместе с твоим сыном... (Назар помрачнел.) А теперь говорят...- Алты понизил голос, - заговор был, хотели убить товарища Сталина... Больших начальников судили, маршалов, генералов...
Старик слушал, приоткрыв рот, крепко ухватив себя за бороду.
-И наше правительство тоже... – Алты щелкнул языком и вознес глаза к небу.
Вошла Нартач. Поставила перед гостями чайники. Алты замолчал совсем. Отщипнул кусочек чурека, бросил в рот. Жевал медленно, тщательно. Смотрел на цветастый сачак. А видел совершенно другое. То, о чем думал. Молчали и остальные. Тоже думали. Каждый – о своем...
* 6 *
Бежит вдаль, расстилаясь, песочно-желтая скатерть равнины. Курится дымками испарений. Час-два, выглянет солнце – и следов не останется от вчерашнего ливня.
Сидит старый Назар-ага на вершине кургана, сложил руки на посохе, задумчиво смотрит из-под седых бровей на пробуждающийся мир. Предрассветный час. Нигде и никогда больше не услышишь такой тишины...
На востоке розовеет полоска зари, а на западе, высоко в небесах золотятся пушистые облака – солнечные лучи уже добрались до них.
Затихли шакалы. И старый волкодав, перестав ворчать, уткнул косматую голову с обрубленными ушами в передние лапы и задремал.
Молчит старый Назар. Думает. Вчера, когда все уже улеглись спать, Алты придвинулся к задремавшему было старику:
-Назар-ага, - зашипел в самое ухо, - нам здесь долго оставаться нельзя – пронюхают... или донесет кто... Тогда и тебе с внучкой несдобровать. Ты лучше... выведи нас на ту сторону...
-На какую – на ту? – сонно спросил старик.
-За границу! Ты же знаешь как...
Сонное оцепенение Назара как рукой сняло. Не думал - не гадал, что тайна его рода известна еще кому-нибудь.
Назар-ага шумно вздохнул. Пес тут же насторожил ухо. Приоткрыл один глаз.
О, Аллах...
Пятьдесят лет ремонтировал Назар кяризы, построенные предками еще задолго до монголов. Прошел под землей десятки и сотни километров. Знал наизусть каждый колодец, каждую галерею.
Когда пришли русские и закрыли границу с Ираном, отец Назара, а затем сам Назар и два его брата стали проводниками. Выводили темными, прохладными подземельями, где под ногами хрустально журчит вода, беглецов. Приводили обратно. Передавали от родных весточки, подарки.
Умер отец. Погибли оба брата – столкнулись в горах с контрабандистами. И остался Назар единственным хранителем тайны.
Женился. Похоронил жену. Один вырастил сына. Женил его. Проводил на германскую войну. Потом – революция. Гражданская война. Без вести пропал сын. Погибла сноха – продавала на станции молоко и сыр, а станцию обстрелял бронепоезд. Много народу тогда погибло...
Остался Назар с внучкой. Большая уже, взрослая девушка. Двадцать лет. Лет пять уже как сватаются к ней со всей округи джигиты... У Назара защекотало в носу, запершило в горле. Откашлялся. Улыбнулся. Нет, не оставит Нартач деда...