– Когда ты пьёшь водку, – Михаил начал толковать Барбаре понятие «полировка». – Точнее говоря, после того, как ты выпил свой литр…
– Сколько-сколько? – не поверила Барбара.
– Ну, кто литр, кто – два, – нехотя отвлёкся Ферзь. – Моя личная норма – литр. Так вот, после этого…
– Неужели ты так много пьёшь? – снова перебила его фрау Шульц.
– Ну, когда хочу расслабиться, тогда – да, – немного смутился Ферзь. – А так поллитровки вполне достаточно.
– Как ужас! – с восхищением воскликнула женщина.
– Так вот, после того, как водка закончилась, – вернулся к теме лекции Михаил, – надо взять бутылочку пивка, лучше – две, и выпить их небольшими глотками.
– Но после такого можно умереть! – по-настоящему испугалась немка.
– После такого как раз хочется жить! – радостно оскалил крепкие зубы Ферзь. – Хочешь, прямо сейчас попробуем? Примем граммов по триста… Ну, я – четыреста, и – заполируем пивком!
– Misha, я не готова… У меня голова после «кокса» ещё гудит, – Барбара потёрла виски.
– Бухло с наркотой мешать нельзя, – авторитетно подтвердил слова подруги Ферзь. – Ни со шмалью, ни с герычем, ни даже с коксом. Только снимались-то мы давно…
– Для меня время течёт не так быстро, как для тебя, – Барбара печально посмотрела в тёмный напиток, стоящий перед ней.
– А я, как тебя встретил, вообще, времени не замечаю… – необычайно мягко, нежно, трогательно вдруг признался Миша. – Думал, приедет мировая звезда, великий автогонщик Михаэль Шумандер, и пробьёт мой звёздный час… Возьму интервью, потом прямой репортаж из маршрутки сделаю…
– Но ты же, и правда, – Барбара протянула свои пальцы с ярким маникюром к мягкой ладони Михаила, – сделал замечательное интервью. А до прямого репортажа осталось…
– Да по х… мне все эти репортажи! – с досадой выругался Михаил. – Я о том, – он снова вернулся к изъяснениям на английском языке, – что ты скоро уедешь. А я останусь! – он хлебнул пива и поморщился. – Не, пиво не идёт. Барби, а давай всё-таки водки?
– Давай… – глядя на Ферзя влюблённым глазами, согласилась эскорт-директор Михаэля Шумандера.
– Девушка!.. – крикнул Шахов, оборачиваясь к барной стойке. – Ё… твою мать, – членораздельно, почти по слогам, проговорил он, когда увидел, что к их столику в коротком платьице и передничке официантки двинулась… Аннушка Килькина.
– Слушаю Вас, – проговорила бывшая продавщица ларька гнусавым голосом работницы советской торговли. При этом она слегка обмахивала себя блокнотиком, куда официанты обычно записывают заказанные блюда.
Килькина работала в этом кафе вторую неделю, но уже собиралась увольняться, а потому с клиентами особо не церемонилась. Работа в приличном заведении, как охарактеризовал кафе принимавшей её на работу директор, претила Аннушке. Необходимость обслуживать понтовых мажоров с их самодовольными тёлками, а также прочую деловую шушеру, мнящую себя олигархами, вызывала в простой душе Ани Килькиной бурю протеста. Клиенты уличного ларька, с которыми она общалась ранее, изысканными манерами, конечно, не отличались. Но они были настоящими даже в своей пьяной тупости, в них звучала живая душа с горящими от похмелья трубами. Именно там Аннушка познакомилась с Мишей Ферзём, который спас от верных черепно-мозговых травм этого урода-ботана, гордо восседавшего сейчас с какой-то, судя по роже, заграничной чувихой.
– Принесите нам, пожалуйста… э-э, графин водочки, – с излишне деликатными интонациями хронического интеллигента попросил Миша. – Если можно.
Вежливый заказ такого значительного объёма водки, конечно, мало соответствовал стилю «ботаника», но другого выхода у Шахова не было.