-- Три миллиона долларов.
-- И где эта бумажка?
-- Как ни странно, осталась у меня. И написана она собственной рукой Клокова. Записка спрятана, я смогу ее вам передать.
-- Ступайте и отдыхайте, -- сказал Нифонтов. -- И будьте спокойны -- мы сделаем все, чтобы ни до вас, ни до ваших близких не дотянулись его щупальца.
Стенин вышел.
Нифонтов с минуту сидел, сжав виски пальцами, и вдруг поднял голову.
-- А, ч-черт!.. Но если там нет настоящего двигателя, то... нет и доказательств! Только косвенные улики и личные показания. Мало этого, понимаете, мало!
-- Не согласен, -- возразил Макарычев.
-- И я не согласен. За эти двое суток получен огромный фактический материал, -- сказал Голубков.
-- Хорошо, Константин Дмитриевич, -- согласился Нифонтов. -- В течение сорока минут подготовьте мне все -- предельно кратко, сжато и доходчиво. Теперь мне есть с чем прийти к Президенту.
-- А если... -- спросил Голубков. -- Если опять...
-- Если опять, то я немедленно подаю в отставку. И пошло оно все!
* * *
Окруженный маленькими перехватчиками, огромный "Руслан" покорно шел к земле.
Под ним проплывали горы, пустынные плато, редкие островки темной зелени, необозримые песчаные равнины с огоньками над бесчисленным множеством нефтяных вышек и огромных металлических емкостей нефтехранилищ.
На земле уже наступали сумерки. Самолет радиоэлектронной борьбы обогнал "Руслан" и отвалил в сторону. Меньше чем через минуту восстановилась работа локаторов, ожили радиостанции. Было девятнадцать пятьдесят три по московскому. В наушниках летчиков раздалась английская речь с заметным арабским акцентом: "Народ и правительство благословенного Рашиджистана рады принять добрых гостей на нашей гостеприимной земле. Да будет славен Аллах, великий и всемогущий!"
-- Парашютную подготовку имеете? -- спросил Буянов.
-- Трое, кроме одного, -- крикнул Пастух.
-- Ладно, -- хрипло отозвался Буянов. -- Пусть попробует. Первый раз никогда не забудешь!
Быть может, жить ему оставалось всего несколько минут... А он шугал.
-- Прощай, Буян! -- крикнул Пастух. -- Приказ принят.
-- Командир, Москва на связи! -- что есть мочи завопил бортрадист Валентин. -- Прохождение хилое, но разобрать можно. Через спутник. Сорок восемь -- двести двадцать семь на связи! Слышу, слышу вас! Повторите!.. Как?.. На борту?.. Что на борту?.. Пакет? Какой пакет?.. Повторите, Москва!.. Пакет?.. Ах, макет! Груз -- макет! Понял, понял! Москва, Москва!.. Все, пропала связь...
-- Ясно! -- закричал Пастух. -- У нас там в грузовом -- "кукла"! Не движок, а макет! Усек, Буянов? Не надо в гору, садись, куда ведут! Рашид-Шах утрется!
-- А вы? -- крикнул Буянов.
-- Нам все равно прыгать. Так и так -- крышка! Скажете им: террористы, мол, увидели перехват, ну и попрыгали со страху.
Буянов протянул Пастуху тот листок с координатами. Пастух и Док одновременно извлекли кассеты из видеокамер и сунули в карманы.
Под ними неслась синеющая вечерняя земля. Холмистые пространства, горы, редкие огоньки селений, алые точки на вершинах многих и многих нефтяных вышек.
-- Ну прощайте! -- крикнул Буянов. -- Ни пуха! Бортинженер открыл дверь в грузовой отсек. Они торопливо спустились вниз по знакомой лестнице, прошли к хвосту мимо протянувшихся чуть не во всю длину самолета зачехленных блоков ракеты. У открытого напольного люка, за которым оглушительно грохотали двигатели и рвался бешеный ветер, уже стояли с тяжелыми парашютными ранцами на спине Трубач и Боцман -- оба бледные, сосредоточенные, в десантных шлемах и защитных очках.
-- Что, Митрич, -- Пастух хлопнул по плечу Боцмана, -- очко играет? Держись, морская пехота, надо ж когда-нибудь осваивать шестой океан!
-- Боюсь, Серега, -- судорожно мотнул головой Боцман. -- Может, как-нибудь... это... обойдется?
-- Обойдется. Система сама все сделает. При приземлении сожмись, как зародыш, подожми ноги... Ни фига, падать умеешь!
Имевшие каждый больше сорока прыжков, Пастух и Док торопливо натянули парашюты, закрепили подвесные системы, защелкнули пряжки и карабины. Бортинженер раздал типовые армейские контейнеры с сухим аварийным пайком, по две фляжки с пресной водой, короткие десантные "Калашниковы", карты района и две рации.
Пастух рассчитал по номерам:
-- Ухов первый, Перегудов второй, Хохлов третий, я за разводящего.
На "Руслане" была оборудована система десантирования личного состава. Бортинженер защелкнул карабины вытяжных фалов.
-- Пошли!
Трубач махнул рукой и шагнул в свистящую ветром синюю бездну. Скорость была под четыреста километров. Его унесло, как пылинку.
Вторым прыгнул и исчез Перегудов. Хохлов, как всегда бывает с прыгающими впервые, невольно застыл над люком, с ужасом глядя в затягивающую синеву.
-- Не могу, бля!
-- Кто последний, я за вами! -- крикнул Пастух и ногой вышиб его в люк. Крик Боцмана мгновенно унесло ветром.
-- Давай, технарь! -- крикнул Пастух и, не мешкая, сиганул вслед за ним.
Лицо Боцмана обожгло ледяной струей, на миг он будто потерял сознание, тело закрутило воздушным потоком...
Страшный рывок привел его в себя. Вытяжной парашютик сорвал чехол, купол хлопнул и раскрылся.
Судорожно ухватившись за стропы, Дмитрий ничего не соображал -- где верх, где низ... Но вот сориентировался, глянул в небо, на землю... Других парашютов не было видно, маленький силуэт "Руслана" в вышине был уже далеко. Свистел ветер, его уносило куда-то...
Наконец в стороне, на фоне темной земли, он различил крохотный купол парашютика, еще дальше -- второй... Их разносило в разные стороны, покачивая на тугих воздушных волнах. Хохлов закрыл глаза...
"Будь что будет, -- подумал он. -- Только бы не разбиться о землю".
Уносило все дальше. Синие холмы внизу приближались, размытый горизонт уходил вверх. Он не знал, сколько еще продлится это скольжение. То один, то другой поток воздуха подхватывал, закручивал, швырял из стороны в сторону. Сильное, тренированное тело рефлекторно приспосабливалось к изменению положения. Боцман почувствовал, что может менять скорость спуска и угол сноса. Казалось, земля приближается все быстрей. Еще быстрей...
Детали поверхности делались все отчетливей, и чем ближе становились эти скалы, темные валы почвы, тем страшней становилось. Над самой поверхностью вдруг резко подхватило и понесло вдоль земли, он поджал ноги, сгруппировался...
Удар был сильным, но он сумел принять его корпусом, умудрившись не поломать и не вывихнуть ног. Купол протащил его метров пятьдесят по земле, он ухватился за камень, вцепился, что было мочи и остановился. Минуты полторы лежал неподвижно ничком, вжавшись в сухую глинистую почву, крепко зажмурив глаза. Земля под ним часто и гулко стучала, будто мерно подбрасывала над собой. И он понял -- это колотится его сердце. Но вот земля успокоилась, смирилась, снова они встретились с ней.
Он ощупал себя, проверил снаряжение. Все было цело.
Купол опал, но края его вздымало и раздувало ветром. Он вытащил десантный нож, перерезал несколько строп, отстегнул пряжки.
Уже было довольно сумрачно. Небо еще светилось по вечернему густо-синим, но быстро темнело, одна за другой выступали новые звезды, их становилось все больше. Над изломанной гористой линией горизонта уже висела луна. За минувшие шесть дней она пошла на ущерб, заметно отощала с одного боку и светила куда слабей, чем тогда, в подмосковном лесу.
Вокруг расстилалась вспученная холмами равнина. Дмитрий оглянулся -ему чертовски повезло. В нескольких сотнях метров из почвы выступали бесформенные глыбы скал -- видно, ангел-хранитель махнул своим крылом и отвел в сторону белый купол. За причудливыми каменными нагромождениями начиналось скалистое предгорье, еще дальше -- черные силуэты невысоких гор.
Он встал на ноги. Зашатало, потянуло снова лечь и распластаться, закрыв глаза, но он справился, одолел слабость и, покачиваясь, шагнул к куполу, который в свете поднимающейся луны предательски белел на темной земле. Но дойти не успел -- донесло ветерком рокот вертолета. А вскоре показались его быстро приближающиеся навигационные огни.