Он прятался в тенях в дальнем конце неровного коридора, за грудой бочонков, оставив в поле зрения лишь дверь Нанфудла.
Берсерк скрипел зубами, пытаясь сдержать поток проклятий, которые он готов был пробормотать, когда Джесса Дрибл-Обальд вошла в эту дверь, осмотрев сначала сверху — вниз весь коридор, удостоверившись, что никто не наблюдает за нею.
— Орки в Мифрил Холле, — спокойно проворчал Пвент, покачав грязной, косматой головой и топнул ногой.
О, как Пвент визжал, протестуя, когда было принято решение о предоставлении Королевству Многих Стрел посольства в дварфийских залах! Конечно, это было небольшое посольство — не более чем четырем оркам разрешалось находиться в Мифрил Холле одновременно, да и у этих четырех не было беспрепятственного доступа всюду. Отряд дварфов, обычно берсерков Пвента, всегда были рады сопроводить их «гостей».
Но эта маленькая юркая жрица, как оказалось, обошла это правило, и у Пвента было много предположений на этот счет.
Он хотел осмотреться и вынести дверь ногой, поймав крысу-орка открыто, и вышвырнув ее из Мифрил Холла раз и навсегда, но как раз в этот момент, его редкая способность улавливать суть вещей подсказала ему проявить терпение. Несмотря на свой клокочущий гнев, Тибблдорф Пвент оставался тихим, и через некоторое время Джесса вновь появилась в коридоре, посмотрев по сторонам, и убежав тем же путем, которым пришла.
— Ну что, гном? — прошептал Пвент, поскольку не видел в происходящем никакого смысла.
Нанфудл, конечно, не был врагом Мифрил Холла, и даже был его верным союзником с самых первых дней своего появления в клане, около сорока лет назад. Дварфы Боевого Молота до сих пор говорили о «Моменте Эльминстера», когда гном использовал изобретенный им трубопровод, чтобы заполнить пещеры взрывчатым газом, который разнес тогда в клочья горный хребет вместе с вражескими великанами.
Но тогда почему этот друг клана общается с орочьей жрицей в такой тайне? Нанфудл мог вызвать Джессу обычным способом, непосредственно через Пвента, и её бы быстро сопроводили к нему.
Пвент потратил много времени на обдумывание, так много, что в итоге Нанфудл появился в коридоре и скрылся за поворотом. Только тогда пораженный берсерк понял, что поминальное празднование уже началось.
— Каменная задница Морадина, — ошеломленно пробормотал Пвент, выползая из-за бочонков.
Он хотел сразу пойти в зал Брунора, но внезапно остановился у двери Нанфудла и огляделся, как и Джесса до этого, а затем вошел внутрь.
Ничего подозрительного он не заметил. Немного белой жидкости в мензурках булькало от жара горелок на одном рабочем месте, но все остальное казалось совершенно обычным, как было всегда у легкомысленного Нанфудла.
— Хм, — пробормотал Пвент и начал бродить по комнате, пытаясь найти какие-нибудь подсказки — возможно очищенную площадку, где между Нанфудлом и Джессой могло бы быть — нет, Пвент не мог даже позволить себе думать об этом.
— Ба, да ты глупец, Тибблдорф Пвент, как и твой брат, если бы у тебя был брат! — ругал себя дварф.
Он пошел к двери, внезапно ощутив ужасную неловкость перед своим другом за то, что решил шпионить за Нанфудлом, когда вдруг заметил что-то под столом гнома: это был свернутый спальный мешок.
Разум Пвента возвратился к тому темному месту, представив свидание между гномом и орочихой, но он вытряхнул эту мысль из головы, как только понял, что спальный мешок был крепко смотан, и было видно, что его не разбирали уже в течение некоторого времени. И за ним лежал рюкзак с набором приспособлений скалолаза, от бандажей до ледоруба, привязанного к нему.
— Планируешь поездку в Королевство Многих Стрел, малыш? — громко спросил Пвент.
Он встал и пожал плечами, рассматривая разные варианты. Пвент надеялся, что Нанфудл был достаточно умен, чтобы взять с собой нескольких охранников, если действительно собирался в путь. Король Брунор принял переход власти от Обальда к его сыну с большим тактом и сдержал напряженные отношения. Но орки были орками, и никто не мог знать, насколько надежным может оказаться этот сын Обальда, и есть ли у него обаяние и реальная власть, какие были у его могущественного отца, чтобы контролировать своих диких последователей.
Пвент решил, что поговорит с Нанфудлом в следующий раз, когда окажется с гномом наедине, но выбросил все это из головы к тому моменту, когда тот вернулся. Он бежал, опаздывая на самое важное празднование, и знал, что король Брунор нескоро простит такое опоздание.
—… двадцать пять лет, — говорил Брунор в тот момент, когда Тибблдорф Пвент присоединился к сбору в небольшой аудитории. Там были лишь несколько гостей: конечно, Дриззт; Кордио, главный священник Мифрил Холла; Нанфудл; и старый Банак Браунвил в своем кресле на колесах, вместе со своим сыном Коннрадом, который превратился в прекрасного молодого дварфа. Коннрад даже обучался вместе с Веселыми Мясниками Пвента, и более чем отлично держался в поединках с более закаленными воинами. Так же здесь присутствовали несколько других дварфов.
— Я скучаю по вам, моя девочка, и мой друг, Реджис. Знайте, что, если я проживу еще сотню лет, я не проведу ни дня, не думая о вас, — сказал король дварфов. Он поднял свою кружку и осушил, и остальные сделали то же самое. Опустив кружку, Брунор остановил свой пристальный взгляд на Пвенте.
— Прошу простить меня, мой король, сказал берсерк. — Я все пропустил, да?
— Только первый тост, уверил его Нанфудл, и гном обошел всех, собирая кружки, прежде чем двинуться к бочонку, стоявшему у стены.
— Помоги мне, попросил он Пвента.
Нанфудл наполнил кружки, и Тибблдорф Пвент разнес их собравшимся. Любопытно, подумал Пвент, что гном не наполнил и не принес личную кружку Брунора вместе с остальными. Конечно, никто бы не спутал ее с другими. Это была большая посудина со щитом и пенящейся кружкой, эмблемой клана Боевого Молота, отпечатанными на ее боку, и ручкой, у которой сверху были рожки, куда можно было поместить большой палец. Один из этих рожков, как и один на шлеме Брунора, был отломан. В знак солидарности и бесконечной дружбы с Мифрил Холлом, кружка была подарена много лет назад дварфами Цитадели Адбар, чтобы ознаменовать десятую годовщину подписания Договора в ущелье Гарумна. Никто бы не отважился пить из этой кружки, кроме самого Брунора, Пвент знал это, и понял, что Нанфудл захотел доставить мед Брунору лично, и в последнюю очередь. Честно говоря, он не придал этому значения, но ему казалось любопытным, что гном упорно не позволял Пвенту принести эту кружку.
Если бы он обратил более пристальное внимание на гнома, Пвент, возможно, отметил бы кое-что еще, что, конечно, приподняло бы его густые брови в удивлении. Гном наполнил свою кружку раньше, чем развернулся лицом к собравшимся, говорившим о прежних временах с Кэтти-бри и Реджисом, и не обращавших на него никакого внимания. Из спрятанного на его поясе мешочка он вытащил крошечный пузырек. Осторожно покрутив пробку, чтобы не трещала, и оглянувшись на остальных, он высыпал кристаллическое содержимое пузырька в украшенную кружку Брунора. Дав веществу время раствориться, с удовлетворением кивнул и присоединился к празднованию.
— Я могу предложить тост за леди Шаудру? — спросил гном, говоря об эмиссаре Мирабара, которую он сопровождал в Мифрил Холл десятилетия назад, и которая была убита Обальдом во время той ужасной войны.
— Старые раны зажили, — сказал гном, подняв свою кружку.
— Да, за Шаудру и за всех, кто пал, защищая залы клана Боевого Молота, — согласился Брунор и сделал большой глоток меда. Нанфудл кивнул и улыбнулся, надеясь, что Брунор не почувствует горького вкуса яда.
— O горе Мифрил Холлу, и да летит ко всем лордам, королям, и королевам Серебряных Земель весть, что король Брунор заболел этой ночью! — кричали всюду громкоголосые дварфы, спустя несколько часов после поминального празднования.
Залы всех часовен Севера были заполнены, когда эта весть распространилась, поскольку король Брунор был всеми любим, и его сильный голос поддержал большую часть изменений к лучшему в Серебряных Землях. Всюду возникали разговоры о войне с Королевством Многих Стрел, в перспективе смерти обоих подписавших Договор в ущелье Гарумна. Бессменная вахта в Мифрил Холле была торжественной, но не болезненной. В конце концов, Брунор прожил хорошую, длинную жизнь, и окружил себя дварфами с сильным характером. Клан был крепким, и клан будет жить, и процветать, долгие дни после ухода великого короля Брунора.