Детектив аккуратно оторвал печать, сообщающую, что данную дверь могут открыть только представители власти, обернулся с улыбкой:
— Думаю, вы мне сможете показать что-нибудь… Нет?
Гребски не отвел взгляда, а на лице появилось удивление:
— Вы так думаете? — Он пожал плечами. — Я давно не бывал у Заиньки… Простите, у Зои Рафалович…
— Так ли это? — подмигнул Цезарь Лопес и тут же отвернулся, занятый отпиранием замка. Журналист не мог видеть легкой улыбки детектива, довольного тем, что поставил его в тупик.
Денис решил не выказывать своего раздражения не очень внятными вопросами полицейского. Он просто сказал ровным голосом:
— Так! Именно так, — помолчал, дождавшись, пока Лопес обернется, добавил, глядя прямо в глаза: — Если вы считаете иначе, наверное, нам следует перенести разговор в другое место и пригласить моего адвоката…
Смуглое лицо детектива осветилось самой что ни на есть добродушной усмешкой, призванной продемонстрировать полную доброжелательность и простоту намерений.
— Ну зачем вы так сразу… — открывая тяжелую дверь и жестом приглашая журналиста зайти, укоризненно протянул Лопес. — Я имел в виду, что вы можете посмотреть вокруг и назвать вещи, возможно, похищенные из дома потерпевшей…
— Хорошо, с этим я не вижу проблем, — согласно кивнул Денис, но счел необходимым еще раз повторить: — Не могу быть достаточно точным, поскольку последний раз я был в гостях у Зои… примерно месяца три назад… Да и то мельком…
— Хорошо-хорошо, — проговорил Лопес, пропуская Дениса вперед. Увидев направляющегося за ними следом Куприянова, отрицательно взмахнул ладонью. — Извините, вам тут делать нечего!
— Уговорили. — Олег не стал спорить с представителем власти, устроился на ступенях, вынул сигарету. — Я тут покурю…
Денис переборол охватившее его чувство жалости к так нелепо погибшей Заиньке. Стоя в сумрачном холле, он отдавал себе отчет в том, что, скорее всего, детектив не просто так привел его сюда. Что-то он хочет узнать, увидеть, прочитать на лице Дениса. Понятно, что «посмотреть и сказать, что пропало» — предлог. К тому же в новостях утверждалось, что имеется свидетель, видевший Дениса выходящим из дома. «Интересно, сможет ли этот свидетель опознать меня? — подумал Гребски. — В таком случае я попал!»
— Проходите, — предложил детектив, зажигая свет.
Денис сделал несколько шагов, остановился. Место, где лежала Зоя, было жирно очерчено мелом, повторяющим силуэт ее неподвижного тела. Порядка в комнате не прибавилось, даже наоборот. Сказывалось долгое присутствие большой группы людей на месте происшествия. Детективы, эксперты, представители прокуратуры… Все они ходили, разговаривали, обсуждали преступление, и все это время Зоя лежала здесь же, и никто уже не воспринимал ее как человека, как личность. Для всех она была частью сцены, именуемой местом происшествия.
Детектив внимательно следил за выражением лица журналиста, пытаясь понять охватившие того чувства.
И не увидел ничего, что дало бы ему повод для версии, которая отрабатывалась им, правда, без особого энтузиазма.
— Компьютера нет, — произнес журналист, указывая на место, где тот всегда стоял.
— Наши эксперты забрали, — пояснил детектив Лопес.
— Вы думаете, убийство имеет отношение к профессиональной деятельности?
Лопес неопределенно покачал головой:
— Не обязательно. Для следствия может представлять интерес и личная переписка потерпевшей. А убийств на почве личных отношений — ой, как много! Поверьте мне, я знаю что говорю…
Денис окинул комнату внимательным взглядом, задерживаясь то на одном предмете обстановки, то на другом, но сказать, что именно исчезло, не мог. Он не кривил душой, говоря, что не был у Заиньки больше трех месяцев. Был ее внезапный приезд и сумасшедшая ночь. После этого Заинька к нему заезжала, они пересекались где-нибудь на нейтральной почве, обедали или ужинали в ресторане, но уже втроем, с Татьяной. За все эти месяцы Денис оказался в Зоином доме лишь в злосчастное субботнее утро, когда нашел ее мертвой. Но об этом ему не хотелось сообщать полицейскому.
Они прошли в разгромленную спальню. Гребски сообщил детективу, что в лаковых шкатулках Зоя хранила драгоценности.
— Обычно они стояли тут, — указывая на большой трельяж, сказал Денис.
— Мы их нашли пустыми… Направили в лабораторию, — отозвался Лопес и вдруг выругался, отскакивая от кровати, возле которой стоял, созерцая разорванные подушки. — Черт возьми! Так и инфаркт хватит!
Причиной столь неадекватной реакции детектива Лопеса была кошка Мурка, проскользнувшая между его ногами и с мяуканьем бросившаяся к ногам Дениса.
— Я вижу, вы знакомы, — констатировал Лопес, глядя, как Мурка трется о ноги журналиста.
— Это Зоина кошка, — пояснил Денис, присел и, взяв ее на руки, погладил. Мурка громко и требовательно замурлыкала, жалуясь, что ей надоело быть одной и она счастлива вновь ощутить себя под защитой человека. Денис невольно улыбнулся, перевел взгляд с кошки на наблюдающего за ним детектива: — Зоя очень любила… это животное…
Детектив Лопес к кошкам относился не очень хорошо. И не потому, что не любил животных, а просто по причине жутчайшей аллергии на кошачью шерсть. Вот и сейчас он уже начал ощущать легкое жжение в глазах и носу, невольно отступил на шаг и с радостью согласился на просьбу журналиста забрать кошку к себе.
— Тем более, думаю, покойная хотела бы, чтобы кошка жила у вас, — добавил Лопес, кинув быстрый испытующий взгляд на журналиста. — Она же назначила вас своим душеприказчиком…
— Думаю, она бы не возражала, — отозвался Денис. — Могу я отдать ее моему другу, а то как-то не очень удобно с ней на руках?
Возражений не последовало. Вручив кошку недоумевающему Куприянову, Денис вернулся к детективу, чтобы продолжать осматривать дом. Они занимались этим еще не менее получаса, в течение которых Лопес задавал какие-то ничего не значащие вопросы, а Гребски на них отвечал.
Убрав наконец маленькую записную книжку в карман, детектив Лопес посмотрел на журналиста:
— Я думаю, на этом мы можем закончить…
— Надеюсь, что смог вам хоть чем-нибудь помочь, — коротко кивнул Денис, уже изрядно устав от пустого и никчемного времяпровождения. Он все время ощущал за простыми фразами детектива что-то, чего тот недоговаривал, не произносил вслух. И это нервировало. — Я могу идти?
Детектив Лопес оценивающе посмотрел на него, улыбнулся приветливо, сказал:
— Конечно! Только давайте выйдем через гараж… — Продолжая следить за реакцией собеседника, закончил мысль: — Мне кажется, этот путь вам знаком…
Денис, не зная, что ответить, молчал. Все с той же улыбкой, которая в данный момент показалась журналисту иезуитской, детектив пояснил:
— Вы же именно таким образом покинули дом потерпевшей в субботу утром?
И хотя подспудно Гребски ожидал именно такого оборота событий, вопрос застал его врасплох. Надо было активно соображать, что же отвечать и что делать в сложившейся ситуации.
— Допустим, — тихо сказал Гребски, понимая, что если его видел кто-то из соседей, отпираться не имеет смысла. Так же хорошо Денис понимал, что, давая утвердительный ответ, серьезно осложняет себе жизнь.
— Замечательно! — довольный его ответом, усмехнулся детектив Лопес, в очередной раз удивляясь свойственной русским невозмутимости. — Может, вы поясните, что вы тут делали?
Денис глянул на него удивленно, словно только сейчас впервые увидел, и недоуменно поинтересовался:
— Это допрос? Вы меня подозреваете?
— Ну что вы, право, сразу в бутылку лезете! — добродушно развел руками Лопес, но во взгляде его уже не было и следа приязни к собеседнику. Перед журналистом стоял профессиональный охотник, напавший на след.
Денис прекрасно понимал, что не обязан отвечать на эти вопросы, потому что все его ответы могут быть использованы против него. Поэтому он устало улыбнулся, чем в очередной раз удивил полицейского.
— Я не лезу в бутылку, — проговорил он медленно и с расстановкой. — Я хочу понять свой статус. Мы разговариваем либо как детектив и свидетель, либо продолжаем беседу в присутствии моего адвоката.