— Признавайтесь, кто сделал себе кесарево сечение, чтобы разродиться этой жемчужиной пиара? Кто тот демиург, что скрывается от заслуженной славы под именем Александр Слюсенко?
В трубке засопели, но ответа не последовало, и не любивший говорить в пустоту Роман поторопил чуть раздраженным тоном:
— Ну? Я долго ждать буду? Не забывайте, что мои междугородние разговоры оплачиваются из средств вашего работодателя.
— Я… — послышалось негромкое признание.
— Кто «я»? Или мне положено по голосу узнавать украинских акул пера, творцов имиджа и вершителей судеб? — уже не скрывая раздражения, переспросил Роман и был вознагражден лаконичным ответом.
— Семен Николаенко.
Толоконников знал, что в отделе по связям с прессой киевского избирательного штаба его голос по громкой связи слышат все сотрудники, но сдерживать себя не собирался. Или сразу заставить их делать как надо, или можно на кампании ставить большой жирный крест, что его никак не устраивало, учитывая сумму гонорара и профессиональную репутацию. Роман просматривал статью в одной из центральных украинских газет и не знал, то ли ему плакать, то ли смеяться.
— Очень хорошо, Семен Николаенко, — похвалил Роман. — Откройте мне страшную тайну, сколько вам лет и какое у вас образование.
В Киеве молчали и сопели.
Роман взял со стола стакан и ждал, прихлебывая чай, заваренный с листьями и зернами лимонника. Пить лимонник ему посоветовал врач для поднятия тонуса и восстановления деликатных мужских качеств, ослабление которых в последнее время очень волновало Романа. Другими рекомендациями врача были: сон не менее восьми часов в день и отказ от курения и алкоголя, что было практически невыполнимо. Зато кисловатый напиток он полюбил сразу, заваривал его в термосе и прихлебывал в течение всего дня.
— Семен, я жду, — напомнил о себе Толоконников. — Вы не на допросе в гестапо, а я не выпытываю секрет приготовления сала с прослойками… От сообщения анкетных данных еще никто не умирал.
Собеседник «раскололся»:
— Двадцать шесть лет. Окончил Национальный институт культуры по специальности «рекламные технологии».
Не видя этого парня, но очень хорошо представляя, как тот с обиженным видом постукивает недешевым ботинком по ножке стола, Роман дружелюбно произнес:
— Хорошо, Семен. Я прочту лучшие места твоего опуса, а ты послушай. — Он нашел нужное место и, подражая голосу, который обычно слышится за кадром в слезобойных мемуарных передачах, прочел: «Он участвовал во всех начинаниях класса, занимался в различных кружках, в хоре пел, плакаты рисовал, но самое замечательное — уже в столь раннем возрасте умел привлечь к себе детей. Его избрали председателем совета отряда. Федя, как бы сказали сегодня мы, взрослые, координировал работу октябрятских звездочек, позже — пионерских отрядов…» Это ты написал?
Семен Николаенко отозвался почти сразу:
— Ну я…
— И какую цель «ну ты» преследовал этим текстом? — спросил Роман, вновь ощущая поднимающуюся волну раздражения.
— Ну как… — слегка растерянно сказали в Киеве. — В соответствии с техническим заданием: создать привлекательный образ кандидата в президенты, подчеркнуть наличие у него лидерских качеств, проявившихся еще в раннем детстве.
— Очень хорошо, — произнес Толоконников, но уловить в его голосе похвалу было очень сложно. — А какой ты выбрал прием?
Семен быстро пояснил:
— Интервью с первой учительницей, школьным сторожем, родителями учеников и учениками. Воспоминания тех, кто его знал в детстве, помнит до сих пор и гордится. А что? Федору Ивановичу понравилось…
— Не сомневаюсь, — саркастически усмехнулся Роман. — Открою тебе, Семен, страшную тайну: Федор Иванович платит нам не за публикации понравившихся ему текстов, а за то, чтобы мы заставили проголосовать за него в первом туре как можно большее число избирателей. Для кого-то он Федор Иванович, а для нас — товар, колбаса, которую мы должны продать максимально большому количеству покупателей, и никак иначе. Любая другая точка зрения непрофессиональна. Согласен?
Однако у его собеседника была иная точка зрения.
— Ну-у… а чего? — с обидой произнес он. — Газета же выходит тиражом шестьдесят пять тысяч…
— И сколько стоит? — перебил его Толоконников.
Семен отчеканил:
— Семьдесят копеек, а пятничная «толстушка» — гривну.
— Сколько ты заплатил в редакции за размещение материала? — спросил Роман и, выслушав ответ, мысленно присвистнул. У киевских редакций аппетиты, конечно, поскромнее, чем у московских или питерских, но тоже… Весьма недурные запросы… весьма.
Роман прихлебнул чая, сказал:
— Семен, в свои двадцать шесть лет ты совершенно безошибочно и с дивной точностью возродил лексику и стиль газеты «Пионерская правда» двадцатипятилетней давности. Это тогда могли написать, что «в пионерском отряде Ваню Сидорова друзья уважительно называли Иван Иваныч, потому что в грозу он спас из горящего амбара колхозную гордость — быка-производителя по кличке Самсон, а когда бык заболел от переживаний, Ваня выручил родной колхоз еще раз и сам покрыл все стадо».
В трубке хрюкнули.
— Смешно? — после небольшой паузы, чтобы собеседник проникся осознанием того, что хрюкать в трубку, когда говорит начальник, не стоит, поинтересовался Роман.
— Ну я же такого не писал, — чуть обиженно сказал Семен.
— Ты недалеко ушел, — сурово сообщил Толоконников. — Ключевое слово в твоем материале, и том, что я только что воспроизвел по памяти, одно и то же — «уважительно». При этом никто уже не задается вопросом, что делал в амбаре бык-производитель, как там оказался Ваня Сидоров, что за болезнь такая «стресс» и как пионер мог покрыть все стадо. Это все — мелочи. На стариков и старушек такое вполне может подействовать, потому что собственное октябрятское прошлое они уже толком не помнят. В их памяти о тех временах осталось что-то такое праздничное с трубами, знаменами и торжественной линейкой в честь десятилетия подачи Павликом Морозовым доноса на отца в местное ЧК. Вдобавок к концу статьи они забудут, что было в начале. Но останется в сознании то, что нам надо, — «уважительно».
— Ну… — начал было Семен, но Роман не дал ему договорить, спросил, повышая голос:
— Ты так и не понял, в чем твоя ошибка? Статья, тут и последнему кретину понятно, рассчитана на возрастную категорию после шестидесяти лет и с образовательным уровнем три класса плюс подворотня, а ты ее суешь в газету стоимостью почти в гривну Купят эту газету те, кого я только что назвал?
Семен засопел.
— Не купят, — отрезал Толоконников. — Со своей пенсии они не покупают газет ценой в буханку белого хлеба или половину цены бутылки горилки. Прочтут ее те, на кого она рассчитана? Тоже нет. А это означает, что ты пытаешься продать жирную свиную колбасу вегетарианцам, у которых вдобавок нет зубов.
Роман отхлебнул чая и, не обращая внимания на неуклюжие попытки Семена реабилитироваться, повысил голос:
— Внимание! Всех касается. В данном случае мы имеем классический пример абсолютного непопадания материала к адресату. Если бы деньги, выброшенные на оплату за размещение этого текста, пошли на печать того же самого в виде отдельной листовки, которую рассовали бы в почтовые ящики, мы получили бы ожидаемый результат, а так… детский смех на лужайке и радость конкурентов. Завтра утром я буду в Киеве, и, чувствую, со многими в отделе нам придется расстаться.
Роман перевел дух и решил проверить мелькнувшую у него догадку.
— Кстати, Семен, а кем ты доводишься Федору Ивановичу?
— Откуда вы… — хотел спросить Семен, но потом передумал. — Родственник. Дальний родственник…
— Насколько дальний? — усмехнулся Толоконников.
— Племянник мужа двоюродной сестры его супруги, — без запинки сообщил Семен и с вызовом поинтересовался: — А что? Это разве имеет отношение к делу? Я со своими обязанностями справляюсь…