— Нет, ничего, — отозвался Роман, услышав то, что предполагал услышать. Но Семена явно не устраивал такой ответ. Видимо, почувствовав в словах нового начальника угрозу своему благополучию и надеясь на крепость родственных чувств, парень решил не пасовать.
— Вы объясните, почему вы об этом спросили? Вас что-то не устраивает?
— Все устраивает, Семен. Не бери в голову. До завтра.
Вот в этом-то и беда, подумал Роман, положив трубку. Даже когда решается судьба президентства, в избирательный штаб, мозг избирательной кампании, лезут полуграмотные родственники и родственники родственников, чтобы урвать себе кусок из рекламного бюджета. Что, нет в Киеве профессионалов? Есть, и очень неплохие. Но берут сначала кого попало, потому что они свои, а потом, на оставшиеся деньги, приглашают профи из Москвы для таскания каштанов из огня. Наверняка этот Семен, седьмая вода на киселе, сунулся именно в эту газету не по недомыслию, а потому, что именно там предложенный «откат» был больше. Всегда одно и то же!
Роман включил телевизор, и плоское плазменное чудо японских технологий с экраном размером в половину бильярдного стола сообщило о перестрелках в Ираке, достижениях спортсменов в Афинах и очередном избирательном скандале в Штатах.
Он пощелкал пультом телевизора, переключая программы. Смотреть все новостные передачи давно стало его профессиональной привычкой. Конечно, потом можно просмотреть аналитические сводки, но он, когда была такая возможность, предпочитал смотреть новости и читать газеты «вживую», представляя себя при этом в шкуре самого простого из обывателей, на которого и был рассчитан этот тщательно выверенный информационный поток.
На московском городском канале смазливенькая репортерша с пухлыми губками, специфическим умением которых восторгалась добрая половина мужского руководства канала, о чем сам Роман знал отнюдь не понаслышке, брала интервью у мужчины в недешевом костюме и с хорошей профессиональной стрижкой. Толоконников хотел переключить канал, но, присмотревшись к собеседнику репортерши, ахнул и, усевшись поудобнее, стал смотреть.
Репортерша, едва не заглатывая микрофон, поинтересовалась:
— Не планируете ли вы совсем вернуться в Россию? Со времени вашего отъезда произошло много перемен, сейчас это совсем другая страна. Может быть, есть смысл вернуться на Родину? — Теперь она ткнула микрофон чуть ли не в самый рот собеседника.
— Вы верно заметили, теперь это другая страна, — улыбнулся мужчина, опасливо отстраняясь. — Если у меня сложится запланированная совместно с издательством работа, я буду часто приезжать, а жить постоянно — не думаю. Моя жизнь в Америке достаточно интересна и обустроена. Маловероятно, что я вернусь в Россию. Пока это не входит в мои планы.
— Но вы, конечно же, предупредите нас, если планы изменятся? — продолжала гнуть свою линию репортерша, видимо, предполагая на свой предыдущий вопрос получить ответ про ностальгию, замучившую ее собеседника в далекой Америке, и про то, что он уже готов паковать чемоданы и перебираться на историческую родину, где все так хорошо и замечательно.
— Не думаю, что мой переезд, о котором, повторяю, я сейчас даже не помышляю, может вызвать такой же резонанс, как в случае с Солженицыным.
— Ну что ж… — улыбнулась репортерша. — И мой следующий вопрос: вот вы, русскоязычный гражданин Соединенных Штатов. За кого вы будете голосовать на президентских выборах?
Денис пожал плечами:
— Я даже не знаю, пойду ли я на выборы. Наверное, в этом основное достоинство стабильного государства: мне абсолютно все равно, кто будет президентом. Я только надеюсь, что он будет осторожнее с солеными крендельками и научится кататься на велосипеде еще в детстве, чтобы своими падениями не вызвать панику на бирже.
Расплывшись в улыбке, Роман прослушал интервью до самого конца и схватился за телефонную трубку.
— Привет, Лизочка! Да, Роман… ну ты же знаешь, как я занят, сейчас вот в Киев уезжаю, да, буквально через несколько часов… Нет, я тоже хочу, но мы просто не успеем, я же знаю твои аппетиты… Лизочка, солнце мое, ты сегодня брала у Дениса Гребенщикова… Нет, радость моя, что ты еще у него брала, меня не касается. Я про интервью. Как бы мне раздобыть его телефон, а?
Глава 9
Друзья, с которыми ты учился в университете, обычно остаются таковыми на всю жизнь.
Можно не видеться двенадцать лет и стать за это время уважаемым солидным человеком, отрастить брюшко и профессорскую бородку, обзавестись лысиной, язвой и женой, можно уехать за границу и вместе с фамилией и гражданством полностью изменить свою жизнь. Но даже через десять, двадцать или тридцать лет, услышав в трубке вопль бывшего однокурсника: «Денисыч! Жук навозный, америкос поганый, узнаешь?» поведешь себя так же, как тогда, и не удержишься, чтобы не завопить в ответ: «Романыч! Ты, что ли?! Ну, ты козлина вонючая! Ты где?»
Звонок Ромки Толоконникова застал Дениса, когда он от Манежной площади поднимался по Тверской и с удивлением не обнаружил на привычном месте гостиницы «Интурист». Там, где был раньше вход в гостиницу, стоял забор, а выше… выше просто ничего не было. Все остальное было на своих местах, такими же серыми были колонны перед входом в Центральный телеграф, а вот гостиница пропала. Не то чтобы Денис очень уж загрустил по этому поводу, но, как говорится в старом анекдоте, «осадок неприятный остался».
И тут позвонил не кто-нибудь, а Ромка Толоконников, друг, с которым было не только много выпито, но и других испытаний, серьезных и опасных, перенесено немало. Друзья быстро договорились, и Денис скорым шагом направился на Кузнецкий мост, где и должна была состояться встреча.
Будь Денис немного внимательнее, он бы заметил, что в течение сегодняшнего дня его маршрут странным образом совпадает с маршрутом невысокого, невзрачной внешности мужчины. Он тоже стартовал от спорткомплекса «Олимпийский» и немало побродил за день по Москве, заходя в те же магазины и с точно таким же любопытством разглядывая сгоревший Манеж, храм Христа Спасителя и циклопического Петра работы одержимого грузина. И точно так же, утомившись, устроился за столиком под тентом в кафешке на Кузнецком мосту.
Встречи давно не видевшихся друзей всегда проходят по одному и тому же сценарию: похлопывание по плечам, необидные тычки кулаками в грудь и взаимное оглядывание. «Ну, ты как? — Нормально. — А ты? — Растолстел-то, а? — Женился? — Молодец, а я холостякую. А помнишь?..» А когда внешний осмотр закончен и оба убедились, что друг в полном порядке и в житейском плане, и в карьерном, после третьей-пятой рюмки начинается вдумчивое мужское толковище. Чем ниже опускался уровень жидкости в недешевой бутылке, тем глобальнее становились обсуждаемые проблемы.
— Вот и получилось, — сказал Роман, вминая догоревшую до фильтра сигарету в дно пепельницы, — что ты стал кем-то вроде патологоанатома. Рассекаешь души, чтобы посмотреть, что там внутри, и выставить на всеобщее обозрение. А я записался в сказочники. Чуть-чуть приукрашиваю действительность и показываю ее такой, какой ее хотят видеть. Впрочем, и то и другое неплохо оплачивается.
— Если я патологоанатом, то ты не сказочник, — возразил Денис старому другу, — Скорее, гамельнский крысолов с дудочкой, свернутой из газеты…
Роман весело расхохотался, поднял рюмку, выпил и с удовольствием поморщился.
— Отличная идея! — сказал он. — Я ее позаимствую. Когда у меня будет своя фирма, я сделаю этот образ логотипом: силуэт вихрастого музыканта с дудочкой.
— А будет фирма? — поинтересовался Денис. — Серьезно?
— А как же! — азартно потер руки Роман. — Вот получу гонорар за эту кампанию и организую. А что? Наработок много, послужной список — дай бог всякому, а услуги мои сейчас нарасхват. Все понимают, что можно не стучать кистенем в подворотне, а заставлять людей делать то, что нужно, совершенно добровольно.
— Значит, дуришь народ за бабки? — с улыбкой спросил Денис.
— Конечно, — легко согласился Роман. — Причем не просто за бабки. А за большие бабки! Разве то, что делаешь ты — не обман? Как только в тексте встречаются слова «он подумал», так сразу начинается обман. Нам, слава богу, неведомо, о чем думает другой человек. Хотя можно заставить его думать так, как тебе надо.